факты и усваивай их, когда у тебя их достаточно, чтобы сделать вывод".

И он знал это: у него пока было очень мало фактов.

Он осмотрелся, открыв еще один шкафчик. На этот раз денег не было, только несколько стопок DVD, может быть, сотня. Он пролистал несколько, ожидая увидеть более яркие, откровенные фотографии на обложке, но вместо этого обнаружил даты за прошлый год, написанные от руки на этикетке каждого диска. Сначала он удивился, что полиция не конфисковала их, вместе с пистолетом в столе, деньгами и многим другим, но потом вспомнил, что упомянула Вивика. Она заплатила кучу денег, чтобы подделать отчет о смерти Хилдрета, и, вероятно, заплатила гораздо больше надлежащим источникам, чтобы гарантировать, что дом не будет обыскан. Однако он боялся того, что его ждет, очевидной задачи:

"Мне придется сидеть и смотреть все эти DVD, по крайней мере, просматривать их".

Неважно, насколько привлекательны женщины; порно, по сути, одно и то же снова и снова.

"Боже, я не смогу этого сделать", - подумал он и вытащил стопки, затем тут же выронил одну.

- Какой придурок! - закричал он на себя.

Диски лежали, как брошенная колода карт. Но когда он опустился на колени и начал их подбирать, один привлек его внимание.

На диске не было даты, но на нем было нацарапано: ВЕЧЕРИНКА НА ХЭЛЛОУИН.

"Это может быть ОЧЕНЬ интересно..."

Он сделал себе мысленную заметку сначала посмотреть это, а затем, прежде чем он смог снова встать, он заметил кое-что еще.

Четыре вмятины на ковре, прямо рядом с комодом, которые, казалось, соответствовали длине и ширине ножек комода. Это стало слишком очевидно, когда он взглянул еще раз.

Кто-то передвинул комод оттуда сюда. Недавно.

Когда Уэстмор попытался силой отодвинуть большой предмет мебели в сторону, его усилия напомнили ему об одной причине, по которой он выбрал профессию журналиста, а не рабочего; он был не совсем физическим образцом. Его длинные волосы раздражающе свисали ему на лицо, когда он пихал и пихал, думая:

"Черт возьми! Этот большой кусок дерьма весит больше, чем чертово пианино!"

Но после некоторого пота и того, что, несомненно, приведет к боли в спине завтра, ему удалось вернуть комод в исходное положение, и вот тогда он увидел...

"Сюжет закручивается", - подумал он.

То, что закрывал комод, было масляным портретом девушки, чью фотографию он нашел в столе, светлоглазой брюнетки.

"Ладно, Хилдрет, теперь ты меня интригуешь", - сказал сам себе Уэстмор.

Он внимательно посмотрел на картину, которая была явно совсем новой, но восхитительной тем, как ее темные завитки и мазки кисти дублировали стиль Высокого Возрождения. Пасторальная сцена ночью, деревья, обрамляющие кладбище. Девушка выглядела задумчивой в широком гофрированном синем платье с белыми кружевными манжетами и вырезом.

И она указывала прямо вперед, что с того места, где он стоял, создавало впечатление, что она указывает прямо на Уэстмора.

"Интересно, - подумал он. - И странно, как и все остальное в этом доме..."

Затем он задумался о чем-то.

Художник создал картину так, чтобы она казалась указывающей на любого, кто на нее смотрит, или он...

Уэстмор развернулся. Там никого не было, она указывала на другую сторону обшитой панелями комнаты, и там, точно на одной линии с ее картиной, была еще одна картина в идентичной раме.

Он подошел. Это была не картина, а гравюра; она выглядела старой, единственный сюжет работы больше напоминал Микеланджело, чем Рафаэля. Сгорбившись над наклонным столом, сидел старик с развевающимися длинными волосами и бородой; он писал на свитке бумаги стилусом, и каким-то образом граверу удалось уловить самое уникальное противоречие выражений - в глазах - взгляд ужаса, но также и взгляд восторга. В углу художник оставил свое имя (которое, похоже, было Альбрехт или Альбрект) и шокирующую дату: 1610 год. Слова на итальянском были выгравированы внизу, а на небольшой золотой пластине можно было найти явно гораздо более поздний перевод.

СВ. ИОАНН БОГОСЛОВ ПИШЕТ СВЯТОЕ ОТКРОВЕНИЕ НА ПАТМОСЕ, ОКОЛО 90 ГОДА Н.Э.

Уэстмор прищурился и заметил искусно выгравированную пунктирную надпись, составляющую слово REVELATIO в верхней части свитка, а чуть ниже: CAPIT 13.

"Глава тринадцатая Книги Откровения", - подумал Уэстмор, нахмурившись.

Это был эталон для фальшивого христианского мистицизма и апокалиптического исследования, и...

И для этих чудаков в оккультизме и поклонении дьяволу Глава тринадцатая - это "главная", Уэстмор знал, где Иоанн раскрывает загадочное число Зверя: 666.

Все это было ерундой; Уэстмор был в этом уверен, и он также был уверен, что это разглашает больше о настоящем Хилдрете - сумасшедшем.

"Кто-то должен был сказать Иоанну, что настоящее число зверя - номер телефона Джорджа Стейнбреннера", - пошутил он и вернулся к столу.

Он снова достал снимок брюнетки, затем поднес его прямо к ее картине. Теперь было легче увидеть, что тот, кого Хилдрет нанял для написания картины, использовал эту фотографию в качестве модели для лица. Имя художника было в углу, очень маленьким, с датой: около года назад. Без всякой причины он нажал пальцем на краску и, конечно, обнаружил, что она высохла.

Но что-то показалось странным...

Картина не двигалась, как любая картина, если ее повесить традиционным способом: веревкой и гвоздем в стене.

Он нажал на угол рамы. Когда он попытался снять картину со стены, она сначала вообще не сдвинулась. Он приложил больше усилий, почувствовал, что она поддается, затем потянул сильнее, и она начала более или менее скользить от стены. Кто-то прикрепил ее колышками, он увидел, когда заглянул за раму картины. И он увидел еще кое-что.

"Что это, черт возьми?"

Еще несколько рывков назад, и картина отошла от стены, открыв...

Еще одну картину в раме.

Она была отодвинута на несколько дюймов в стену, очевидно, с помощью какой-то специальной обработки дерева. Уэстмор наклонил настольную лампу так, чтобы светить прямо в большую квадратную выемку, затем увидел, что там висела не картина, а другая гравюра, которая, если что, выглядела старше, чем другая. Ее рама на самом деле была покрыта оргстеклом.

Уэстмор осмотрел работу. Вместо явно старого Святого Иоанна, орудующего стилусом, объектом этой гравюры был другой гравер, более молодой, с короткими вьющимися волосами, довольно большим носом, глазами, сосредоточенно прищуренными, когда он манипулировал резцом гравировальной пластины: подобие чудовищного лица. Уэст больше заметил автограф. Альбрехт - такой же, как и другой - и дату: 1599 год.

На этот раз слова на немецком языке были начерчены внизу. Уэстмор не знал немецкого языка, но удобная табличка перевела: Я ЕСТЬ, КАК