Они вместе рассмеялись. Элисса привыкла к тому, что ее самыми близкими друзьями были мужчины, она уже забыла, как весело можно проводить время с подругой. Ее всегда окружали Лорис, Джил, Саксон, Саллементро и даже Херек.

Но сейчас требовалось уходить. Паж уже отнес вниз ее небольшую сумку с вещами. Там, куда она отправлялась, Элиссе не потребуются ни роскошные платья, ни сатиновые туфельки. Она знала, что Саксон в нетерпении ждет с лошадьми.

Лаурин словно прочитала ее мысли:

— Саксон отправляется с тобой?

— Да, мы с ним связаны. Он вынужден путешествовать со мной, если я куда-то еду.

— А Саллементро?

— Он останется. Ему придется петь на коронации.

— А разве твой Паладин не обязан действовать, как Саксон?

Элисса слегка нахмурилась:

— Да, это интересный вопрос. Я задала его Тору до отъезда. Он считал, что один из двух Паладинов, с которыми связан каждый из нас, привязан к нам гораздо сильнее, чем второй. — Она пожала плечами. — Это разумно.

Больше говорить было не о чем.

— Наверное, тебе пора уезжать, — сказала Лаурин, очень стараясь не казаться грустной.

— Мы найдем его, и трое наших детей встретятся, — ответила Элисса, крепко прижимая к себе дочь. — Мне будет тебя не хватать, хотя я тебя почти совсем не знаю. Но я буду думать о тебе все время, пока отсутствую.

— Я — тоже.

Элисса покачала головой, серо-зеленые глаза блеснули.

— Нет, Лаурин. Я думаю, что тебе будет, чем заняться в мое отсутствие. О-о, Свет! Наверное, у нас один размер… Бери любое платье из моего гардероба. До отъезда я предупрежу Ролинда и камердинера, Тилли. Выбирай все, что хочешь. Ты должна выглядеть шикарно на всех празднествах!

Лаурин поняла, что мать выглядит, как девчонка, когда флиртует. Девушка не могла не улыбнуться.

— Тебе лучше всего пойдет голубой и светло-зеленый. Но бери все, что угодно.

После этих легких слов прощания королева-мать, которая очень недолго оставалась королевой Таллинора, покинула свои роскошные покои, выходящие на окруженный стеной красивый сад, который для нее построил Лорис.

Она больше никогда туда не возвращалась.

Орлак сидел на балконе и смотрел на безупречно ухоженные сады перед дворцом Кипреса. Было раннее утро, в городе стояла тишина. Он потягивал маленькими глотками прекрасное сладковатое вино из винограда, выращиваемого в предгорьях у Нима. Другой рукой молодой бог беспокойно теребил свиток пергамента, который доставили во дворец незадолго до его прибытия. Ему повезло, что он его развернул и ответил немедленно. Вероятно, ответ уже прибыл по назначению.

Теперь Орлак смотрел на особую кисточку, которой отмечались документы от короля. Кисточка была сочно-малинового цвета, из сатиновых ниток, она подходила по цвету ко взломанной теперь королевской печати Таллинора — страны, откуда и поступило послание. Приглашение идеально вписывалось в его планы. Теперь можно отправляться в путь в самое ближайшее время.

Орлак надеялся, что к этому времени Гот уже нашел кипреанскую принцессу, которая обманула их всех. По крайней мере, этот уродец в черном, обладатель дергающегося лица, приблизился к ней. Узурпатор считал, что девушка, которой суждено стать королевой, больше не представляет для него никакой угрозы. Отбросив эту мысль в сторону, он смог сосредоточиться на том, что действительно имело значение.

За его спиной раздался тихий стон — так обычно стонут во сне. Звук был тихим, и только Орлак с его уникальным слухом смог его уловить. Ход его мыслей нарушился.

Молодой бог повернулся и посмотрел на обнаженную женщину, раскинувшуюся у него на постели. Они не расставались после первой встречи, хотя Орлак знал, что дело тут совсем не в любви или даже симпатии. Вообще-то, было сомнительно, нравится ли она ему. Однако что-то в Ксантии притягивало. Ее страстность в постели компенсировала отсутствие симпатии к нему. И она нацелилась остаться с ним. Орлак знал, что она не любит его, но чувствовал, как у нее разгорается взгляд, когда женщина смотрит на него.

Сейчас он чувствовал себя удовлетворенным. Прошла лишь неделя, тем не менее, Орлак считал, что компенсировал за этот период то, чего был лишен на протяжении всей жизни. Эта таинственная женщина открыла для него тайны эротики. Она была красива — в этом никто не мог усомниться. Казалось, что Ксантия сделает все, лишь бы доставить ему удовольствие. Но Орлак чувствовал в ней жестокость.

Однажды в пылу страсти она укусила его. Боль оказалась сильной, но в тот момент он как раз приближался к пику удовольствия. Зато теперь, по прошествии нескольких дней, синяк портил его безупречную кожу, вызывал боль.

Ксантия безжалостна, решил Орлак. Несмотря на неопытность в отношениях с женщинами, он почувствовал, что это — необычная представительница их пола. Она говорила с ним о власти и мести. Вначале молодой бог решил, что ей каким-то образом удалось проникнуть в его мысли и узнать о его желаниях. Но узурпатор быстро понял — это ее собственные страстные стремления.

Эта оскорбленная женщина всю жизнь ненавидела таллинезцев и их образ жизни, который называла лицемерным. Ей хотелось убить короля, который поддерживал свой народ. Когда Ксантия заговорила о своих способностях Чувствующей, о том, как ее лишили возможности ими пользоваться, Орлак удивился. Он попросил рассказать поподробнее, узнав про архалит и Академию в Карембоше. Молодому богу было известно: стоит ему только коснуться ее лба, и он сразу же снимет этот прилипший камень, который сдерживал силу… Но пока не стоит этого делать, лучше подождать.

Теперь документ, который он держал в руке, вероятно, менял все. Похоже, желания Ксантии исполняются. Конечно, она не получит удовольствия, лично убивая Лориса, короля Таллинора, но, похоже, боги посчитали необходимым ответить на ее молитвы.

Орлак улыбнулся. Теперь Таллинор будет легко взять. Предстоит коронация нового короля. Это просто идеально!

Сознание Доргрила неожиданно коснулось его собственного. Орлак дернулся. Дядя молчал больше суток. Во время последнего спора молодой бог прогнал его из сознания — тот вздумал было присоединился к его сексуальным утехам. В некоторые моменты Орлак не был уверен, он или Доргрил двигается над Ксантией, заставляя ее стонать. Ярость сработала. Доргрил отступил, оставив племяннику место, которое тот требовал для личного удовольствия. Старший бог жаловался, что ему тоже нужно расслабиться с женщиной, но эти стенания никак не тронули Орлака. Племянник в ярости предупредил, что совершит самоубийство, если Доргрил не уберется прочь. Конечно, это не устраивало дядюшку. Планы старшего бога фатально нарушатся, если не останется тела, в котором он мог бы устроиться, чтобы отомстить брату Дарганоту.

Доргрил мог вселиться в смертного, но это была бы жалкая победа. Ведь он искал мощное и лучшее тело для вселения. Гордость бога требовала тела бога. И теперь его могло удовлетворить только самое лучшее из всех божественных тел. Например, тело брата. Тогда он станет королем Сонма…