жители Уральской столицы не расходятся, молчаливым взглядом провожая императора. Почётный караул вносит гробы в самолёт, звучит музыка, военно-траурный марш 1908 года. Мелодия рвёт душу и заставляет сжиматься сердце. Командир экипажа Ил-76 долго ждал команду на взлёт, но штормовой ветер и проливной дождь откладывали вылет. И вдруг, неожиданно для всех, в небе, прямо над самолётом образовалось воздушное окно синего цвета, куда через несколько минут и устремился самолёт. «Цареубийск» вновь стал Екатеринбургом…

Тем временем в Санкт-Петербурге приготовления шли полным ходом, чтобы достойно встретить царственных мучеников. В аэропорту «Пулково» собрались многочисленные журналисты, общественные деятели и потомки дома Романовых. Вдоль красной ковровой дорожки, по которой понесут гробы, в шеренгу встал почётный караул со знаменем, на котором виднеется чёрная лента с датами: «1918–1998». На левом фланге два офицера Королевского шотландского гвардейского драгунского полка и волынщик в традиционной форме. Вплоть до своей гибели император Николай II являлся почётным шефом этого полка. Позднее я узнал, что в знак траура по российскому государю, после 1918 года в полку эмблемы на головных уборах носили только на чёрных подкладках, а полковой оркестр в офицерском собрании исполнял гимн «Боже, Царя храни!». Спустя 80 лет королева Елизавета II прислала офицеров Шотландского полка отдать дань памяти своим русским родственникам.

Сначала на лётное поле приземляется первый самолёт из Екатеринбурга с делегацией. Неожиданно из Москвы приходит новость о том, что церемонию посетит Президент России Борис Ельцин. В специальном обращении к гражданам страны, которое позднее транслировали по всем центральным каналам, президент произнёс: «Долго раздумывая, разговаривая со многими нашими гражданами России, особенно работниками культуры, я пришёл к выводу, что мне надо поехать завтра в Санкт-Петербург на захоронение останков царя Николая II и его семьи. Считаю это как покаяние нашего поколения перед ними. 80 лет эту правду скрывали, о ней ничего не говорили. И надо завтра эту правду сказать, а мне там принять участие. Это будет по-человечески справедливо»[269].

Сияло солнце, на горизонте появился военно-транспортный самолёт. Он медленно и плавно шёл на посадку. На часах было 15:00. Наконец, его шасси коснулись земли. Романовы навсегда вернулись домой, их мучительное путешествие закончилось спустя 81 год… Вновь звучит траурный марш, звуки русского оркестра плавно сливаются с мелодией волынки. Шотландцы играют «Возвращение домой». Солдаты вскидывают винтовки, а офицеры шашки.

Из огромного «чрева» военно-транспортного самолёта начинают выносить гробы, сначала слуг, затем великих княжон. Когда выносили гроб великой княжны Анастасии Николаевны, князь Николай Романович в сердцах произнёс: «Мы можем закрыть 70-летнюю историю споров и мистификаций вокруг её имени»[270]. Увы, надежды князя не оправдались, даже сегодня находятся «научные мужи», которые верят, что кайзер Вильгельм II спас всех дочерей государя, императрицу, и они разными партиями выехали в Европу, где благополучно прожили свой век на иждивении Папы Римского. Глупости, но люди верят, сочиняют небылицы и делают на этом себе имя… Но вернёмся к воспоминаниям князя Николая Романовича. «Рядом со мной появляется Пол Романов-Ильинский, – писал позднее князь. – Он хватает меня за левую руку и крепко сжимает её. “Представь себе, что наши родители видят это, – шепчет он, а потом добавляет: – Я знаю, что мой отец здесь со мной”. Склонив головы, мы видим, как мимо проходят другие императорские гробы»[271]. Когда из самолёта выносят гроб с останками императрицы Александры Фёдоровны, Николай Романович, склонив голову, произносит: «Прости меня, я слишком часто и сурово осуждал тебя…»[272]

Наконец последним появляется гроб с останками государя. Его несут майоры под неофициальный гимн Российской империи «Коль славен наш Господь в Сионе». Организаторы церемонии подчёркивают, что если бы государь не отрёкся, то гроб несли бы полковники. Странная логика, на мой взгляд, когда понимаешь всю историческую значимость момента. Складывается анекдотическое впечатление, будто новый правитель России не может простить факта отречения своего предшественника. «Коль славен» играл до того момента, пока останки не погрузили в специальный катафалк и императорская семья не отправилась в своё последнее путешествие по Санкт-Петербургу, в родовую усыпальницу, где останки мучеников должны были обрести вечный покой.

Московский проспект плавно сменяется центральными улицами города. Впереди процессии шла колонна с автокатафалками, а за ней два автобуса с делегацией и членами рода Романовых. Кортеж мчится по улицам Санкт-Петербурга. Вдоль дороги стоят люди и кидают под колёса машин живые цветы. Никто специально, по указке сверху, как это было в советскую эпоху «пышных похорон», не сгонял людей на улицу. Пришли граждане, пришли по зову сердца, чтобы встретить своего государя и попросить прощения. В центре города людей становится ещё больше, сотни, даже тысячи… Этот момент навсегда запомнился княгине Зои Романовой[273], приехавшей на церемонию из Калифорнии. Сегодня она вспоминает: «Одним из самых эмоциональных воспоминаний для меня было то, когда русские люди выстроились вдоль улицы на всём пути от аэропорта, куда останки прибыли из Екатеринбурга, вплоть до собора Святых Петра и Павла, бросая цветы, пока наша процессия проезжала мимо. Это было очень трогательно»[274].

У Зимнего дворца кортеж замедляет ход. На Адмиралтейской и Дворцовой набережных, от Медного всадника и до Троицкого моста, в двухширенговом строю со знамёнами и траурными лентами, в парадной форме стоят курсанты военных училищ. В момент проезда кортежа знамёна склоняются и барабанщики начинают исполнять «Траурный марш». Подъезжая к Иоанновскому мосту, кортеж останавливается. Сам мост был украшен гирляндами из кипариса и листьями иммортелей. Гробы начинают вносить на территорию крепости, в том же порядке, что и в аэропорту, начиная с лакея Алоиза Егоровича Труппа и заканчивая гробом императора. В Петропавловском соборе уже готов постамент для девяти гробов. Внутри идут последние приготовления к церемонии.

Наконец наступило 17 июля. 80 лет со дня трагической гибели последней императорской семьи. «Сегодня я чувствую себя по-другому, – записал в своём дневнике князь Николай Романович за несколько часов до церемонии. – Вместо печали я испытываю чувство смиренной радости от того, что выполнил свой долг. Они уже здесь. Сегодня мы похороним их и возрадуемся при мысли, что наконец они будут покоиться все вместе в мире»[275].

Перед тем как отправиться в крепость, в автобус, стоящий у гостиницы «Астория» и предназначенный для Романовых, неожиданно подсаживается их «родственник», внук «чудом спасшегося Цесаревича Алексея». «Я бросаю взгляд на человека в белом чепце и белой одежде, – вспоминал Николай Романович. – На его тунике я замечаю Мальтийский крест. Его форма, возмутительно кричащая. Я говорю одному из наших сотрудников Службы безопасности, что форма мальтийских рыцарей на самом деле не белая