Огонь разгорался, голоса стали громче. На ходу идущие выкрикивали что-то хором, как будто собирались затянуть песню.

— Если развяжут, — продолжал Питер, — попытайся сбежать. Кусай их, царапай, пинайся...

— У меня все одеревенело. — Кэт рассматривала огни. — Похоже на факелы.

— Я знаю. Но все же постарайся. Беги не на тропу, а в лес. Если они убьют тебя, то, по крайней мере, ты умрешь достойно.

— Ладно, — пообещала Кэт, хотя ей было уже плевать.

Да, они шли цепочкой, растянувшись вдоль узкой тропы, и несли зажженные факелы. Вот показался первый из процессии, за ним на поляну стали выходить остальные факельщики. Чадящее пламя алчно пожирало темноту. Клубы дыма от факелов поднимались вверх, где их подхватывал и уносил ветер. Вся компания двигалась в едином танцевальном ритме. Это был очень древний танец. Его исполняли еще за тысячу лет до инквизиции. Дотанцевав до середины поляны, они встали в круг напротив камня, и каждый швырнул свой факел в груду приготовленного там хвороста. Пламя заревело и взвилось столбом. Во все стороны посыпались искры.

Кэт почувствовала, как ногти Питера впиваются ей в ладонь. Теперь фанатики двигались по кругу в прежнем порядке; в руках у некоторых появились музыкальные инструменты — барабаны и рожки, а мисс Девайс — о господи! — вытащила свою скрипку.

Танцоры расширили круг. Теперь они скакали всего в нескольких футах от пленников, но никто, кроме Вольца, который каждый раз обещающе косился на Питера, не глядел в их сторону. Их лица были непроницаемы и ужасны в своей отрешенности. Казалось, их глаза видят что-то невидимое, недоступное зрению смертных. Серая кожа жирно блестела, будто смазанная машинным маслом.

«... Жир младенца, кровь летучей мыши, сок сонной травы и масло. Они наносят эту смесь на все части тела, втирают... И тогда при лунном свете кажется, что они приобрели способность летать по воздуху». Ну понятно — летучая мазь. Память услужливо подсказывала Кэт остальные составляющие: белладонна, аконит, болиголов — растительные наркотики, которые наносились на порез или открытую рану на теле. Под влиянием этой дряни, что всасывалась в кровь, ведьма впадала в транс, то есть «улетала» па шабаш.

Костюмы и маски изменили их до неузнаваемости, но Кэт готова была поручиться, что Тифани среди них нет. Она узнала бы ее в любом обличье. Интересно, что девчонка придумала на этот раз? Мысленно Кэт уже на всякий случай приготовилась увидеть нечто пострашнее того, что видела до сих пор. Господин, конечно, должен появиться позже — на трибуне, которая была воздвигнута специально для его выступлений еще триста лет назад.

Музыка вдруг оборвалась. Танцоры повалились на землю и замерли.

Кэт не знала, долго ли находилась здесь Тифани, ее не было видно за костром. Теперь девушка вышла из тени камня, возле которого стояла. Казалось, она не идет, а парит над землей. Опавшие листья совсем не шуршали под ее босыми ногами (и это в такую ночь!). Подобно Марлен, Тифани оделась лесной нимфой, то есть, кроме длинной туники, па ней ничего не было. Ветхая ткань не скрывала стройной наготы ее белого тела. Однако, в отличие от Марлен, Тифани выглядела совершенно естественно, двигалась с непринужденной грацией, будто за всю жизнь ей не приходилось носить иного наряда. Бурые листья, вплетенные в волосы, казалось, выросли у нее на голове. Неудивительно, ведь Тифани была существом из другого мира. Королевой эльфов, королевой шабаша, ведьмой, посвященной в язычество и воспитанной в его обычаях, — вот кем она была.

Кэт услышала, как подозрительно вскрикнул Питер, будто от страха. Сердце у нее в груди бешено заколотилось. Она впервые так близко наблюдала явление черной магии. Раньше Кэтрин имела дело либо с извращениями психики, театральными трюками, либо с собственными неврозами, но Тифани... Ей стоило родиться в 1610 году. Ее бы, несомненно, сожгли. А на эшафоте она бы пела хвалы своему Господину, пока языки пламени добирались до ее огненных волос.

Девушка обернулась и воздела руки. Все вскочили, бешеными криками выражая одобрение и восхищение. На вершине скалы появилась одинокая фигура. Тело пришельца покрывала не человеческая кожа, а какая-то черная фосфоресцирующая кора. Вместо рук у него были лапы. Когда он поднял их, приветствуя своих подданных, в свете огня блеснули когти. Его огромная голова частью скрывалась в тени, но было хорошо заметно, что это не человеческая голова. По крайней мере, козья морда и острые уши никак не могли принадлежать представителю рода людского. Голова величественно повернулась, и все увидели еще одну морду — ту, что на затылке. Таким римляне представляли себе двуликого Януса.

Тут Питер едва не вывернул ей запястье. Кэт вскрикнула от боли. Однако не это вернуло ей чувство реальности. Она поняла, что на скале стоит человек — в козлиной шкуре, покрывающей все его тело и даже кисти рук. Этот костюм описывали многие исследователи. Блестящие когти — из металла, должно быть, — были современным дополнением к маскараду, известному с давних пор. Ну а голова — это голова сатира, с которой обычно изображали бога плодородия. Да, чертовски удачный костюм, говорила она себе, и парень, который его напялил, тоже неплох. Роль черта, без сомнения, исполнял молодой человек. Он был стройный, невысокий и мускулистый.

Они опять заплясали, на этот раз без музыки, но под собственные крики и визг, адресованные божеству. Черт же благословлял своих почитателей. Когда очередной почитатель останавливался против трона, черт поворачивался задом, наклонялся и поднимал ногу. На этом процедура и заканчивалась, ввиду большого расстояния, разделявшего ее участников.

Кэт старалась не думать о том, что будет дальше, но ее проклятая память все не унималась: "Ведьмы упрекают черта в холодности... ритуалы культа плодородия... свадьба черта... Появляется большой черный козел со свечой между рогов... Он вступает с ней в сношение, причиняя ей сильную боль... большой, черный, твердый... он вошел в меня, и внутри у меня стало холодно, как от весеннего ручья... ни один мужчина не сравнится с ним по силе... " — фаллические культы Греции и Египта, описанные Мюррей...

Рядом кто-то будто задыхался. Кэтрин думала, что ее собственное дыхание хрипло отдается у нее в ушах. Оказалось, это Питер. Кэт увидела, что он с ужасом смотрит на черта, открыв рот. Тем временем кожаный козел покинул свой трон, прыгнув на землю. Он сделал это удивительно легко, будто не спрыгнул, а перелетел. Однако походка у него была как у простого смертного. Все пали ниц. Кроме Тифани, которая почтительно следовала за Господином на расстоянии двух шагов. Видимо, она исполняла роль жрицы, сопровождающей священный объект.

Когда черт обогнул костер, Кэт смогла получше рассмотреть маску. Маска представляла собой козлиную морду с прорезями для глаз. Когда она увидела, как под косматыми бровями блеснула влажная синева, ей вслед за Питером стало дурно. Черт медленно приближался. Наконец, остановившись в двух шагах от пленников, он своей когтистой лапой зацепил маску у шеи и сдвинул ее на лоб. Под ней оказалось лицо Тимми. Но у Тимми не было таких густых светлых волос и такой легкой походки! Он ходил, волоча ноги. И глаза — блестящие насмешливые глаза... Тимми с помощью зубов освободился от мешавшей ему перчатки, выругавшись при этом вполне членораздельно и по-человечески, и содрал с лица вторую маску. Родимое пятно исчезло. Кэт увидела перед собой человека, который должен был уже сгнить в могиле. Это был Марк.