– Плетьми? Ну это иногда и полезно! – уверенно ответила Лизавета, снова обхватывая сползающее тело Николы. – От этого навьей истомы случиться не может!

– А от чего может?

– Так я ж говорю: когда господин не любит.

Я чуть зубами не заскрипела от бестолковости своей служанки.

Нашу содержательную беседу прервало шевеление Николы. Он мутно повел глазами, вяло пробормотал:

– Госпожа княгиня…

И опять начал проваливаться в беспамятство.

– Э-эй! – Я ухватила его за волосатую щеку, принялась щипать и выкручивать. – Не спать, хватит, приходи в себя.

– Слышишь, что госпожа говорит? – грозно спросила Лизавета, наклоняясь прямо к его уху. – Княгиня приказывает не спать!

– Я не сплю… – невразумительно буркнул Никола и даже попытался удобнее устроиться на сиденье. – Передай госпоже… Голова его вновь безвольно упала, а тело обмякло.

– Ну скажите же вы, госпожа! – чуть не плача взмолилась Лизавета.

– Никола! – грозно сказала я. – Княгиня с тобой говорит. Ну-ка, быстро проснись!

– Да, княгиня, – вновь открыл глаза тот. – Слушаюсь, княгиня.

Вспомнив совет Михаила поговорить с кучером, я спросила первое, что пришло в голову:

– Ты где живешь, Никола?

– Отвечай княгине! – прикрикнула Лизавета.

Я укоризненно глянула на нее, и она смущенно зарделась.

– Живу? Там… – Никола неопределенно махнул рукой, – От конюшни сбоку домик такой… Хороший. Теплый зимой. Три окошка…

Он опять начал уплывать.

Но я строго спросила:

– Семья у тебя есть?

– Как же, госпожа, – вновь ожил Никола, – Без семьи человеку нельзя…

– Детишки есть? Сколько?

– Шестеро, – уже бодрее ответил Никола. Я заметила, что он оживал при моих вопросах, поэтому стала спрашивать чаще:

– Мальчики, девочки?

– Дык это… Нет… – озаботился Никола, не зная, как ответить княгине. – Не мальчики, не девочки – взрослые они уже. У самих дети.

– Ладно, можешь не отвечать, – разрешила я. – А при князе, моем отце, ты был уже кучером?

– А как же, княгинюшка! – приосанился Никола. – Ваш батюшка много ездил, меня часто сажали править. Не так, конечно, часто, как Петрушу – старого Князева кучера…

– А на какой карете князь любил ездить?

– На карете? Батюшки! – вдруг хлопнул Никола себя по лбу. – Где это я? Никак в вашей, княгинюшка, карете? Батюшки светы, да что ж это я?.. Что ж это делается?.. Кто ж лошадьми-то правит?

– Князь Михаил посадил к нам своего человека, – успокоила я кучера, – Ролка, кажется, зовут.

– А я? – не унимался Никола. – Я-то как к вам, госпожа, в карету залез?

– Ты устал, плохо тебе стало, вот тебя и пересадили сюда, отдохнуть, – начала объяснять я

Но Лизавета сказала, презрительно поджав губы:

– Навья истома с тобой приключилась! – И, отвернувшись, глухо пробормотала: – Позорник!

– Истома? Со мной? – не поверил Никола.

– С тобой, с тобой! – зло бросила Лизавета не оборачиваясь.

Рот Николы приоткрылся, на лбу выступили бисеринки пота. Вдруг его тело поехало вниз, я испугалась, что он снова теряет сознание, но оказалось, что это Никола пытается в узком пространстве между скамеечками встать на колени.

– Нет мне прощения, княгиня, – хриплым, надтреснутым голосом произнес он. – Опозорил, как есть опозорил… Виноват, княгинюшка. На мне вся вина, мне и искупать… Какую смерть выберете, ту и исполню! – И он лбом припал к сиденью.

Наверное, потому, что до пола лбом в тесноте кареты дотянуться было просто невозможно.

– Смерть? О чем он говорит, Лизавета?

– Он правильно говорит, – твердо сказала Лизавета и наконец повернулась к нам, глянула вниз, на коленопреклоненного Николу. – Выберите ему смерть, пусть позор с себя снимет!

– Это ему обязательно – убивать себя? – ошеломленно уточнила я.

– Обязательно, – просто сказала Лизавета. – Иначе ему же хуже будет. Изведется весь, что такой позор на княгинюш… – она запнулась, побледнела, но быстро исправилась, – что такой позор на себя навлек! Лучше пусть сразу умрет, чтоб не мучиться.

– А ты бы тоже себя убила, если б с тобой такая истома приключилась? – спросила я.

– Госпожа! – Лизавета ахнула и так побледнела, что, кажется, от кожи остались одни веснушки. – Вы думаете, я могу такое?.. – Она сделала попытку бухнуться на колени, но места на полу уже давно не осталось, и она смогла только чуть съехать с сиденья. – Если могу такое, то, конечно, заслуживаю смерти. Выберите самую лютую – сполню с радостью!

– Нет, ты никогда такого не сделаешь! – резко сказала я, чувствуя, что еще секунда этого безумия – и сама потеряю сознание, – Ты молодец и смерти не заслуживаешь!

– Правда? – радостно спросила Лизавета, и слезы благодарности к моей доброте повисли на ее желтых ресничках.

Она сейчас и вправду считала меня воплощением доброты. В душе она ликовала и возносила благодарности Всевышнему, что послал ей столь замечательную хозяйку.

– Никола! Встань! – Мой голос прозвучал, как удар хлыста

Кучер попытался быстро выполнить мое приказание, но это привело только к тому, что он треснулся затылком о низенький потолок кареты.

– Сядь! – быстро сменила я распоряжение.(tm) Слушай! Никола напряженно вытаращился, ловя каждое мое слово.

– Я позже скажу тебе свою окончательную волю. А сейчас ты должен занять свое место, править лошадьми. И помнить при этом, – я грозно сдвинула брови, – что я тебя люблю. И что все время думаю о тебе. Все понял?

– Да, княгинюшка! – попытался сидя поклониться Никола, и душа его, как только что у Лизаветы, преисполнилась благодарностью ко мне.

– Иди! – приказала я.

А когда он уже распахнул дверцу, готовясь на ходу перелезть на свое законное место, дополнила приказ:

– И если тебе будет становиться плохо, или перестанет хватать воздуха, или еще что-нибудь, ты должен немедленно остановить лошадей и сказать мне. Если тебе покажется, что я недостаточно тебя люблю, ты тоже должен немедленно сказать мне. Понял?

– Да, княгиня! – Он преданно кивал, придерживая рукой болтающуюся дверцу.

– Ну иди!

Бедный Никола полез на козлы, демонстрируя акробатическую прыть, и я услышала его требовательный голос:

– А ну, отдай вожжи! Тпру-у! Ролка озадаченно пытался возражать: