— Я к вам за ними зайду.

Мадам Куртуа смотрела на нее разинув рот, и в ее блекло-голубых глазах светилось испуганное непонимание.

— За ключами. Сама к вам за ними зайду, — повторила Клер соседке, страдающей склерозом.

Клер позвонила в дверь Луизы. Конечно, она ни секунды не верила, что кто-нибудь ей откроет. Так и случилось. Поднимаясь на третий этаж, она пыталась дышать по системе Дитриха в надежде, что это поможет ей унять дрожь в руках и обратит вспять готовый пролиться поток слез. Люси казалась смертельно оскорбленной бессовестным поведением матери.

— Ты можешь позвонить ей на работу, — сказала девочка, устраиваясь вместе со своей куклой на ковре гостиной.

— Так я и сделаю, — ответила Клер.

Она действительно так и сделала.

— Луиза, сейчас три часа дня. Буду крайне признательна, если ты мне перезвонишь. Немедленно. Салют. — Она резко опустила трубку. — Красавица моя, мне надо немножко поработать, — сказала она Люси. — Ты не против?

— Нет. — Люси в сотый раз раздевала куклу. — У меня у самой дел полно. — Она кивнула на игрушку, уже заметно утратившую блеск новизны.

Клер закрылась в кабинете и попробовала воссоздать гармонию минувших дней, когда на ее горизонте не маячило ничего, кроме приближающегося воскресенья, отличного романа и возможного свидания с Дитрихом. Для этого ей понадобились полный чайник и испещренная пометками рукопись костоправа, которую она принялась добросовестно перечитывать. Но сосредоточиться удавалось с трудом. В голове мелькали сменяющие одна другую картины. Она с Ишидой в саду Музея Родена. Она с Росетти. Она одна бежит по улице, преследуемая смутной тенью — явно мужской. Она на скамейке.

Как можно избавиться от хвоста, если тебя никогда этому не учили, задумалась она. Во время перерыва взяла план Парижа и изучила улицы Седьмого округа. Выходить надо на станции «Варенн». Она решила, что лучше сбросить со следа Росетти до того, как она войдет в метро. Например, можно выйти из дому очень рано, часов в шесть утра. Вот только что она будет делать в Париже с шести до одиннадцати? «Нет, — вскочила она. — Я сделаю умнее — я отделаюсь от него еще сегодня вечером. Например, поеду ночевать к Кристиану». Разрубив этот гордиев узел, Клер почувствовала себя гораздо лучше; спазм в животе улегся. Она позвонила Дитриху, который воспринял новость с нескрываемой радостью, а потом немного поиграла с Люси. Клер и не думала, что так устала, но едва она вытянулась на ковре рядом с девочкой, погруженной в счастливые материнские заботы, как сразу уснула.

Ее разбудила резкая боль в затекшей левой руке. Люси уже успела убрать кукольное хозяйство и теперь смотрела мультики, прижимая к себе вертушку. Клер услышала, как внизу, во дворе, парень со второго этажа здоровается с консьержкой. Это означало, что уже семь часов, а Луиза так и не явилась за дочерью. И даже не перезвонила. Клер рывком поднялась на ноги. От такого нахальства у нее перехватило дух — она так и не привыкла к фокусам соседки.

— Пошли? — обреченно спросила Люси.

— Пошли, красавица, — ответила Клер. На щеке у нее отпечаталась глубокая вмятина от неудобной позы, в которой она заснула.

Луиза открыла им, улыбаясь фальшивой улыбкой, которой позавидовал бы сам Джек Николсон в роли Джокера. Она упорно избегала взгляда Клер, предпочитая смотреть на дочь.

— Все в порядке, детка? — промяукала она. — Ты сказала Клер спасибо за то, что она с тобой посидела?

— Она купила мне подарок.

В этот миг Клер послышалось, что в глубине квартире кто-то ходит. Луиза наконец посмотрела ей в глаза, и этот взгляд яснее слов говорил: «Не выдумывай, никого там нет!»

— Я тебя не приглашаю, я тут вся в…

Она еще не договорила, а Клер уже летела через две ступеньки к себе.

Убедившись, что шагов над головой не слышно, и обнаружив, благодаря зеркалу красную полосу на щеке, она бросила в портфель рукопись Дитриха, озаглавленную «От 7 до 77 — двигайся!», и покинула квартиру.

В душной квартире мадам Куртуа витал густой аромат овощного супа. Она потешно сморщилась, демонстрируя героическое усилие, необходимое, чтобы вспомнить, куда она засунула ключи Ишиды. Клер воспользовалась ее замешательством и подошла к окну. Из-за плотно задернутых штор Росетти просачивался слабый свет. Странно, но у Луизы окна тоже были зашторены. «А мне нравится, когда на меня смотрят» — так она заявила Клер, когда та спросила ее — разговор происходил в доме-аквариуме, — как на нее действуют чужие взгляды. Клер тогда подумалось об амстердамских проститутках. Луиза обладала редким даром пробуждать в ней худшие чувства, превращая ее в ядовитую змею. Как бы там ни было, шторы пропускали достаточно света, чтобы угадать, что происходит в квартире. И силуэт, пересекавший гостиную, не принадлежал ни Луизе, ни Антуану.

— Росетти! — Она крикнула так громко, что связка ключей выпала из рук мадам Куртуа и со звоном упала на низкий столик.

— Что вы так кричите? — выдохнула старушка, сжимая руками свое птичье горлышко.

— Извините. У меня такое впечатление, что Луиза Блюар закрутила с новым соседом, — сказала Клер, убежденная, что пресной жизни мадам Куртуа не повредит немножко перца.

Та бросилась к окну, дрожа от любопытства.

— А где же муж?

— В Бельгии.

— Да ну? — ахнула мадам Куртуа. — Вы любите овощной суп?

— Очень, — отозвалась Клер. — К сожалению, сегодня я приглашена на ужин, но вот в следующий раз…

Она деликатно прикоснулась к плечику мадам Куртуа, выражая этим жестом то, что невозможно выразить словами.

— С кем же? С вашим возлюбленным? Массажистом? Который приезжает за вами на мотоцикле?

— Очень может быть… — заговорщически подмигнула ей Клер.

Что ж, жить старушке осталось не так долго, почему бы не дать ей возможность удовлетворить любопытство? Тут Клер заметала, что в окнах у месье Лебовица нет света.

— А что, дочка месье Лебовица уже приехала? — спросила она.

— Нет, по-моему, — ответила мадам Куртуа и отвернулась, вспомнив про очередное неотложное дело.

Клер громко попрощалась со старухиной удаляющейся спиной, но ее «До свидания!», заглушаемое ворчанием скороварки, затерялось в лабиринтах сумеречного сознания соседки.

В метро Клер пришла к окончательному выводу, что ей «повсюду мерещатся шпионы» и что «тип, сидящий вон там, вполне мог бы сниматься в кино, настолько у него подозрительный вид». Но Росетти в квартире Луизы! Это подумать только! Ее посетило отвратительное ощущение обложенного со всех сторон зверя: Росетти теперь был повсюду, и этажом ниже, и этажом выше, как будто они представляли собой сандвич, в котором ему досталась роль хлеба. Она глубоко вздохнула и закрыла глаза, стараясь изгнать чувство клаустрофобии. Какая она все же молодец, что додумалась поехать ночевать к Дитриху. Она отделалась от соглядатая еще до того, как он начнет ее искать.