– Вроде из той колоды, что игра шла.

– Именно так. На полу подобрал. На память. Второй раз колодой все одно не играют. Что-нибудь замечаете?

– Обычные карты, такими в каждой лавке торгуют…

– Вот и я говорю: обычные… – согласился Ванзаров. – Ну, идите, а то доктор без йода не отпустит.

Меркумова не пришлось уговаривать. Переложив одеяло, он с видимым облегчением покинул пост. Ванзаров подождал, пока шлепки его ботинок затихли за поворотом. И вошел в кабинет.

Для оказания помощи тут имелось только самое необходимое. Без изысков. Стеклянный шкафчик хранил редкие флакончики темного стекла, ватные бинты и лопатки для горла. Не было даже устрашающих шприцев или скальпелей. Большую часть кабинета занимал рабочий стол с зеленой лампой, одинокое кресло, не менее одинокий венский стул и кушетка для осмотра. На ней и лежал американец, бережно укутанный и подоткнутый одеялом. Голова его лежала на маленькой подушечке, чтобы шея не затекла. Он спал тихо, как младенец, повернувшись на бок от света. Ванзарову виден был его затылок.

Доктор занимался тем, что делают все доктора после тяжкой работы: курил в открытую форточку. Могилевский удостоил гостя взгляда и обратился к облачку дыма, которое утекало в ледяную щель.

– Обманули… – шепотом проговорил он.

Ванзаров оказался рядом тихо и незаметно, как привидение.

– И в мыслях не было, – ответил он.

– Значит, поняли, о чем я, – сказал Могилевский и запустил в форточку мастерскую струю горячего табачного дыма. Конечно, не так мастерски, как умеет великий Лебедев, но для Сестрорецка очень недурно.

– Чтение криминальных романов заточило вашу логику?

– Какая логика, сами заявили…

Гость подтянул к себе венский стул.

– Присутствую тут как частное лицо…

– Тоже занимаетесь благотворительностью? – Ему подмигнули.

– Господин доктор, раз вы такой умный, может, вы знаете больше, чем делаете вид? Может, просветите о подробностях биографии вашего пациента?

– Не имею ни малейшего представления, кто он такой… Да и зачем мне влезать? Мое дело гостей вне сезона встретить.

– Кто же все-таки заплатил за весь этот праздник? – Ванзаров оглянулся на кушетку.

– Я же вам говорил: фонд Семейного добросердечия и дружеской поддержки.

– Чудесная организация, надо будет записаться в ее члены. Что было с мистером Мавериком?

Доктор покосился на полуночного гостя.

– Экая у вас манера с одного на другое перескакивать…

– Что с ним случилось?

– Да как вам сказать… – Могилевский покрутил в пальцах остатки папиросы. – Я ведь больше по нервным болезным.

– Предположим, что с нервами у мистера американца все в порядке.

– Ну, я бы так не сказал. Все-таки что-то привело его в состояние, пограничное с психическим припадком…

– Благодарю, что не верите в призраков.

– Мне по должности не положено, – ответил Могилевский. – Он не был пьян, это я гарантирую, не принимал лекарств, у него их нет, я посмотрел на столик, остается…

– Наркотическое опьянение? – Ванзаров опять оглянулся на кушетку.

– Нет, кокаин тут ни при чем, – ответ был уверенным, не оставлявшим сомнений. – Да и зрачки у него не были расширены…

– Тогда что же остается?

– Я бы сказал, что мистер не до конца владеет собой…

– Все-таки душевнобольной? – Ванзаров бросил взгляд на спящего.

– Я этого не сказал. Вероятно, бурная жизнь в Америке, иначе бы он не нажил такого состояния, незаметно подточила его психику. Он сам может не знать, что тяжело болен. Точнее: догадывается и не показывает вида. Он научился распознавать признаки очередного приступа.

– Отпустил камердинера…

– Вот именно. Такие больные бывают очень хитры и предусмотрительны.

– Хотите сказать… – Ванзаров нащупал догадку. – Что у него в сознании живут две разные личности?

– Сознание разрывается между ними, – поправил доктор. – Каждая из них претендует занять все. Обычно заканчивается беспощадным пожиранием друг друга. Но это в финальной стадии. Наш гость в самом начале пути. У него еще есть годик-другой. Но это будет уже не наш профиль.

– Вы не нашли других ран, кроме тех, какие нанести себе мог он сам?

Доктор кивнул.

– На самом деле, он дрался. Но дрался сам с собой?

И с этим доктор согласился.

Ванзаров тихонько поднялся. Он быстро перебирал варианты. Логика разогналась до скорости паровоза, психологика погоняла. Могилевский залюбовался яростной работой мысли. Какую нечасто теперь встретишь. Ванзаров был величав и красив, как древний грек, открывавший законы человеческого бытия, но при этом безобразно теребил ус.

– Я вас разочаровал, Родион Георгиевич? – спросил доктор.

С некоторым трудом Ванзаров понял, о чем его спрашивают.

– Нет… Совсем нет… Я вам глубоко признателен… – ответил он и резко шагнул к кушетке. Как будто прыгнул.

Могилевский возмущенно зашипел. Но было поздно. Ванзаров приподнял край одеяла. Он видел лицо американца.

– Что вы делаете?! – возмущался доктор. – Я столько сил потратил, чтобы его упокоить, а вы…

– Это что такое? – громко спросил Ванзаров.

И сорвал одеяло.

Вскрытие истинного лица читателя

1. Подумайте и честно сознайтесь, кого бы вам хотелось убить:

МАВЕРИК

ЛОТОШКИН

ВЕРОНИН

ВЕРОНИНА М.

ДВОРЖЕЦКАЯ

СИДИХИНА

НАВЛОЦКИЙ

ИГНАТЬЕВ

СТРЕПЕТОВ

СТРЕПЕТОВА

МЕРКУМОВ

ПУЙРОТ

ФРАНЦЕВИЧ

ВАНЗАРОВ

МОГИЛЕВСКИЙ

КАБАНИХА

2. Зачеркните ненавистную фамилию красными чернилами.

3. Вырвите лист и спрячьте подальше от случайных глаз.

4. Потерпите до конца книжки.

5. Сравните ваши желания с желанием убийцы.

6. Если они не совпали:

(вы не вдумчивый читатель, тренируйтесь на книжках Антона Чижа, прочие выбросьте, как ненужный хлам).

7. Если они совпали:

(вам пора бросать чтение детективов, иначе каторги вам не избежать).