По мнению Найденова, никто из этих работников не мог обеспечить настоящий разворот по делу, и он принял довольно необычное решение – переключил на организацию расследования начальника управления по надзору за следствием и дознанием в органах внутренних дел Германа Петровича Каракозова. Он и Найденов были друзьями еще со студенческих лет.

Между тем следствие шло своим ходом, и очень активно. Рытов не стал молчать и чуть ли не каждый день писал явки с повинной, называя все новых и новых лиц, дававших ему взятки. При проверке их показаний арестовывались руководители рангом пониже, и они тоже писали явки с повинной, раскрывая перед следствием свои преступные связи. Откровенность этих людей была поразительной, и досужие разговоры о том, что показаний от них добивались незаконными методами, – ложь.

Практически со всеми обвиняемыми начинал работу Каракозов. Тонкий психолог, высокой эрудиции человек, он умел располагать к себе людей. Голоса ни на кого не повышал, не кричал и не грубил, не унижал арестованного. Разъяснять необходимость признания мог часами и очень убедительно. Любил делать комментарии при совместном прочтении статей Уголовного кодекса и для наглядности рисовать схемы преступных связей. Они очень впечатляли не только высокое начальство, но и преступников. На первые допросы обязательно надевал генеральский мундир: считал, что это также производит впечатление.

Вот только несколько примеров. Следственная камера Бутырской тюрьмы. Обвиняемый – руководитель областного уровня, получивший заочное образование и прочитавший в своей жизни десяток книг, – ошарашен вопросом Каракозова:

– Читали ли вы Библию?

Во-первых, чтение Библии в то время, особенно членами партии, было довольно серьезным проступком. И потом, какова связь между Библией и получением взяток?

– Не читали, – констатирует Герман Петрович. – А между тем мудрейшая книга. В ней написано все, что с нами было, есть и будет. Где, вы думаете, впервые было описано следствие?

Каракозов, расхаживая по камере, эффектно выдерживал паузу и, повернувшись к застывшему от изумления следственно-заключенному, произносит:

– Представьте себе, в Библии. Конечно, вы этого не знаете?

– Нет! Нет!

– Тогда я вам расскажу. Описано оно в притче о Сусанне и старцах. Однажды обнаженная Сусанна купалась в реке. Из-за кустов за ней подсматривали двое старцев, и женщина заметила это. По законам того времени старцев могли сурово наказать. Опережая Сусанну, они поспешили в город и обвинили бедную женщину в том, что она занималась прелюбодеянием. По тем же законам Сусанну ожидал суд, после чего ее бы забила камнями толпа. Против Сусанны свидетельствовали два старца, и участь ее была предрешена. Но, на ее счастье, мимо проходил пророк Даниил. «Погодите! – остановил он судей. – Я попробую помочь вам разобраться». Он развел старцев в разные стороны и каждому в отдельности задал одни и те же вопросы: в какой одежде была Сусанна? Как выглядел ее совратитель? На каком месте и под каким деревом прелюбодействовала Сусанна?.. И что же? – выдержав паузу, снова спрашивал Каракозов. – Старцы дали разные ответы. Они были изобличены во лжи и забиты камнями. Так что, батенька, еще авторы Библии советовали потомкам: говори правду правосудию, если хочешь смягчить себе наказание.

Притча рассказывалась так артистично и излагалась так убедительно, что в большинстве случаев производила ошеломляющее впечатление на обвиняемых. Это был один из каракозовских приемов называемой на профессиональном жаргоне колки, то есть получения признательных показаний.

Любил Герман Петрович на заданные обвиняемыми вопросы давать ответы настолько неожиданные своей откровенностью, что подследственные проникались искренним доверием к нему. Вот еще один характерный пример.

– Герман Петрович, всем нам денег не хватает: и зарплата небольшая, и кругом проблемы… Вы-то получаете не намного больше, чем я до тюрьмы. Взятки берете? – Обвиняемый хитро улыбается.

Каракозов, отвечая такой же улыбкой, протягивает ему пачку сигарет «Столичных». Дает прикурить и закуривает сам.

– Понимаете, у меня, как и у всех, куча проблем. Большая семья – большие проблемы. На многое не разгонишься… Иногда такой соблазн возникает, но… Я с 50-х годов на следствии. На таких, как вы, насмотрелся. Вспомню, как охотно вы об этом рассказываете после ареста, – всякое желание пропадает.

Обвиняемый в недоумении: с одной стороны, его уговаривают признаться, с другой – такой неожиданный поворот в допросе.

– Герман Петрович, вы не берете, другие берут и будут брать. Зачем же я здесь сижу?

Каракозов поднимается, обходит обвиняемого сзади, обнимает за плечи.

– Батенька, вы абсолютно правы. Но согласитесь, дорогуша… не бороться с этим нельзя.

Улыбаясь, лукаво смотрит в глаза допрашиваемого.

– Речь-то сегодня идет о вас конкретно, а не о глобальной проблеме. Вам не повезло, и вы здесь. Решается ваша судьба, и вам сидеть не один год, но чем меньше, тем лучше. А смягчение вины – чистосердечное раскаяние и явка с повинной – есть путь к свободе. Давайте, батенька, внимательно почитаем, что говорит об этом наш славный Уголовный кодекс.

Я не хочу быть понятым так, что после одного подобного диалога все начинали признаваться во взяточничестве. Приемов у Каракозова были десятки, но суть их всех составляла лишь основанная на законе форма психологического воздействия на человека. В 98–99 % случаев она срабатывала безотказно.

Неплохо разбираясь в людях, Каракозов подбирал следователей, которые обеспечивали основные направления расследования. Сам он начинал рабочий день с поездки в следственный изолятор, где с 10 до 16 работал со следственно-арестованными. В 17 часов проводил оперативное совещание по итогам дня. Выкладывался полностью. В 18 часов и ни минутой позже уезжал домой. Ни в субботу, ни в воскресенье никогда не работал.

Каракозов был уникален и очень талантлив. Проработав с ним не один год, я могу с полным основанием утверждать, что не было бы дел по Министерству рыбного хозяйства, сочинско-краснодарского, хлопкового и многих других, если бы не Герман Петрович Каракозов.

Он любил говорить нам при зарождении очередного дела: «Коллеги, начиная крупную игру, помните: главное – не выйти на самих себя». К сожалению, его слова оказались пророческими. Он запутался в истории с Гдляном и, по сути, себя переиграл. Но об этом позже.

Любимцем Германа Петровича был ныне покойный Иван Акимович Гущин. Следователь прокуратуры Калужской области, он около 15 лет проработал в следственных бригадах Прокуратуры СССР. Каракозов называл его одним из лучших «колунов». Гущин начинал работу практически со всеми арестованными в 1978–1979 годах, сделал очень много для разворота рыбного дела, сочинско-краснодарского и других.

После ареста Рытова раскаяние последнего закончилось не только длинным списком названных им взяткодателей, но и добровольной выдачей денег и ценностей на сумму более 300 тысяч рублей.