— Руби, Руби, что случилось, милочка? Почему ты плачешь? — нежно, но настойчиво спросила Рена, по-матерински обнимая девушку за плечи.

Эта миниатюрная женщина с добрыми глазами напоминала Руби Грейс Лачери. Рена Музад была египтянкой. Сегодня она облачилась в индийское сари изумрудного цвета и такие же сандалии. Ее волосы украшала лента, а на тонких руках позвякивали драгоценности и ничего не стоящие безделушки. Рена поражала своей экзотической красотой. На первый взгляд она казалась хрупкой и беззащитной, но ее глаза излучали силу, которую Бруно испытывал на себе все двадцать четыре часа в сутки. С Реной нельзя было не считаться. От роду ей было тридцать пять лет. Стройная, как камыш, Рена казалось невесомой.

Вот такой женщине изливала сейчас Руби свою душу. Она откровенно поведала Рене о всех печалях, а также рассказала о своей исполнительности и обязательности в делах, упомянув при этом о трех тысячах долларов, оставленных ей бабушкой.

Услышав об этом, Рена восхищенно захлопала в ладоши.

— Глупая маленькая голубка! Ты должна заставить эти деньги работать на тебя. Из рассказанного тобой можно сделать вывод: твоя бабушка сделала все от нее зависящее, чтобы обеспечить тебя. Я считаю, что тебе необходимо приобрести какую-то собственность. Мы обсудим это с Бруно. Как тебе не стыдно, Руби? — мягко пожурила девушку Рена. — Ты так недальновидна. Почему ты не подумала об этом раньше?

— Признаться откровенно, именно сегодня я и подумала об этом, поэтому позвонила Ноле. Я собиралась предложить ей свою помощь, а она уехала. Меня это ужасно расстроило. Наверное, вас послало мне само провидение.

Рена с улыбкой помахала перед носом Руби двумя конвертами. При этом на ее руках зазвенели восемь браслетов.

— У меня для тебя письма от твоего морского пехотинца. Пока ты будешь читать их, я спущусь вниз, чтобы приготовить Бруно ужин и переговорить с ним. Я приглашу человека, продавшего нам этот и еще два других дома. Он честный и не откажется работать на вас, Руби. Если дела пойдут хорошо, мне причитается тридцать пять долларов комиссионных.

Рена притопнула ногой, и Руби с удивлением заметила бриллиант на одном из пальцев, а на щиколотке — три золотых браслета с рубинами.

— Со временем я разбогатею и упрочу свое положение. Я очень люблю Бруно и доверяю ему. Запомни, человек должен доверять другим людям. Но запомни и следующее: вся твоя собственность должна регистрироваться только на твое имя. А теперь мне пора идти.

— Подожди Рена, — взмолилась Руби. — Объясни, что ты имеешь в виду? Значит, вся ваша собственность записана на тебя, на твое имя? Разве Бруно не возражает?

— В Бруно еще много нашей культуры, но постепенно он начинает постигать американский образ жизни. Даже постель со мной он делит только с моего согласия. Мое принадлежит мне, наше тоже принадлежит мне. Это не подлежит обсуждению. Кроме того, Бруно совершенно не разбирается в бизнесе.

Рена рассмеялась и, позвякивая драгоценностями, направилась в свою квартиру на первом этаже.

Руби еще долго переваривала услышанное. Ей даже расхотелось читать письма от Андрея Блу. Откинувшись на спинку кресла, она осмотрела комфортабельно обставленную гостиную. Как и всем в доме, Руби очень нравилась эта разноцветная комната. Большой диван был обтянут лимонно-желтым ситцем с бледно-зеленой отделкой. Ковер имел цвет зеленого яблока. Одно кресло гармонировало по цвету с ковром и диваном, а в дальнем углу стояли два вишнево-красных кресла. Там же находился покрытый лимонным шифоном абажур. Все это было делом рук Рены. В доме всегда было чисто и светло. Нола наверняка одобрила бы выбор Руби.

Тем временем вернулись с работы две соседки Руби по квартире. После взаимных приветствий одна из девушек объявила, что у нее сегодня свидание и попросила разрешения воспользоваться гостиной. Руби молча кивнула в знак согласия и затем направилась в свою спальню, чтобы спокойно прочитать письма. Первое послание Андрей накатал на полутора страницах. Руби с улыбкой пробежала его глазами и приступила ко второму.

Нужно отдать должное, Андрей оказался очень внимательным и продолжал интересоваться ее жизнью. Поэтому Руби бережно хранила все его письма.

Вот уже полтора года Андрей служил в Северной Каролине и за это время дважды приезжал в Вашингтон, чтобы встретиться с ней. Конечно, Руби догадывалась о деловом характере этих поездок, но ей все равно было приятно. Во втором письме Андрей сообщал, что через несколько недель собирается нанести новый визит.

«О Калвин, где же ты?» — с отчаянием подумала Руби.

По обыкновению, девушки вместе обедали, затем принимались за уборку квартиры. Причем эта процедура занимала не более двадцати минут. В обязанности Руби входило подмести пол и вынести мусор вниз, в переулок, где стоял специальный ящик желтого цвета с изображенными на нем ярко-зелеными шутами.

В рождественские дни Рена оклеивала мусорный ящик серебристо-красной бумагой и оставляла рядом коробку пива для мусорщиков. Руби видела собственными глазами, как презрительно фыркали рабочие, отпуская ехидные шуточки по поводу цветастого контейнера, но обращались с ним с подчеркнутой почтительностью, поэтому на ящике до сих пор не было никаких царапин и вмятин.

Руби поднималась к себе, когда из кухни ее окликнула Рена. Это помещение, как впрочем и все, чего касалась рука хозяйки дома, производило ошеломляющий эффект. Кухня изобиловала всякими безделушками, изящными картинками, статуэтками и календарями.

Бруно обедал в одиночестве, потому что Рена утверждала, будто не может выносить, как муж чавкает за столом. Она вообще во всем старалась подчеркнуть свое превосходство, но Бруно, казалось, не обращал на это никакого внимания.

Весьма довольный собой, он молча набивал рот жирной стряпней из виноградных листьев и риса. Однажды Руби рискнула отведать этого экзотического кушанья и немедленно поплатилась за это ужасным расстройством желудка.

Бруно был мужчиной невысокого роста — немного выше своей миниатюрной жены, — но довольно полным. Лысина словно корона венчала его голову, а темные глаза напоминали шоколадный пудинг. Он непрерывно моргал ими, особенно когда Рена обижала его. С ямочками на щеках, ястребиным носом и двойным подбородком, Бруно выглядел отнюдь не красавцем, по крайней мере, с точки зрения Руби. Впрочем, ее восхищали его полные руки с похожими на сосиски пальцами, да и сам по себе он был неплохим человеком.

— Садись, садись, — пригласила Рена, хлопоча возле мужа: то подавая ему лимонад, то убирая в сторону пустые тарелки; тарелки из-под хлеба и миски из-под салата уже находились в мыльной воде.

Отказавшись от стакана лимонада, Руби уселась на покрытый малиновым пластиком стул.

— Я записала здесь все, что тебе нужно знать: имя человека, продавшего нам эти дома, информацию о банке, где находится наша закладная. Завтра в пять тридцать имущественный агент встретит нас, чтобы показать два дома. Бруно согласился, — при этом Рена поджала свои розовые губки в форме буквы «О», — произвести нужный ремонт за очень низкую плату. Мы должны помогать друг другу, и я, — продолжила она с подчеркнутой решимостью, — обязательно помогу тебе с оформлением документов, также за незначительное вознаграждение. Что ты об этом думаешь? Правда, грандиозная идея?