И, наконец, «Справедливость». Рисунок живой, объемный, совсем не плоский, как в альбоме Кристины. Девушка опирается на меч и грустно смотрит куда-то вдаль, она уже не ожидает от этого мира ни малейшей честности. В руке у нее весы, она подняла их высоко-высоко — так держат фонарь.

Марвин услышал глубокий вздох и понял: Денни, завороженный рисунками, тоже забыл обо всем на свете.

Денни выпрямился и потянулся к мобильному телефону. Марвин тут же спрыгнул с брюк на стол и спрятался в желобке под краем деревянной столешницы.

— Лизель? Как дела, дорогая? Все по плану, встретимся во Франкфурте. Я купил билет с открытой датой, еще не знаю, когда именно смогу вылететь. Ты мне закажешь машину из аэропорта?

Пауза — Денни молча слушает ответ.

— Отлично. Договорились. Я с тобой свяжусь. До скорого, Лизель.

Вот и все, подумал Марвин. Денни и Кристина планируют вывести рисунки за пределы страны. Имя «Лизель» — какое-то иностранное.

Денни налил янтарную жидкость из бутылки в широкий хрустальный бокал и снова взглянул на рисунки.

— За «Добродетели», — хрипло прошептал он, поднимая бокал (Марвину показалось, что Денни готов заплакать). — И за творца «Добродетелей», неподражаемого Альбрехта Дюрера!

Он осушил бокал и поставил его на письменный стол. Потом прикрыл «Добродетели» папиросной бумагой и вышел из комнаты.

Марвин выбрался на стол и устроился в чудесной близости от рисунков. Он был в замешательстве. Невозможно себе представить, что Денни и Кристина — похитители картин. Они же преклоняются перед мастерством Дюрера. Марвин вспомнил тот разговор в кабинете Кристины, когда они, перебивая друг друга, восхищались рисунками старого мастера. Неужели это было притворство? Непонятно.

А потом Марвин вспомнил слова Денни о похитителях произведений искусства: иногда картины крадут ради любви.

План вырисовывается

Марвин пристроился рядом с четырьмя миниатюрными шедеврами Дюрера. Надо что-то делать — мысль об этом сидела в нем острой занозой. Действовать надо немедленно, но как? Должен же быть какой-то способ остановить воров. Если бы только Джеймс был тут! Марвину так нужна сейчас помощь друга.

Он спустился по ножке большого стола и прополз по ковру до стола письменного. Вскарабкался наверх, по гладкой столешнице добрался до подоконника. Оконное стекло не блистало чистотой, но даже сквозь пленку зимней городской грязи можно было кое-что разглядеть. Вдоль улицы растут деревья, невысокие красивые дома из камня и кирпича чередуются с маленькими магазинчиками и ресторанами. Похоже на район, где живет семейство Джеймса. Может, они где-то неподалеку? Думать об этом было приятно — хоть Марвин и понимал, что у жука уйдет не меньше месяца, чтобы одолеть пару городских кварталов.

Он в отчаянии оглядел письменный стол. Что теперь? На столе — металлический стаканчик для ручек и карандашей, рядом блокнот, блюдечко со скрепками и резинками, стопка конвертов, несколько газет. Он подполз ближе.

Наверно, свежая почта, подумал Марвин. Он немного разбирался в человеческой системе доставки почты: всего неделю тому назад Папа ему все подробно объяснил. Однажды с кузеном Бьюфордом случилась пренеприятная история, его нечаянно запечатали в конверт вместе с контрактами на недвижимость, которые миссис Помпадей собиралась отправить срочной почтой. Когда Марвин спросил, куда же все-таки попадет кузен, Папа объяснил, что адрес написан на конверте, но жуки, увы, не умеют расшифровывать человеческие буквы. (Чтобы немножко утешить Марвина, Папа объяснил, что куда бы ни отправился Бьюфорд в своем конверте, в десять тридцать следующего утра он уже будет на месте.) Оставалось только надеяться, что он доберется до этого места благополучно и сумеет начать там новую жизнь. Честно говоря, Марвин сомневался, что Бьюфорд сможет сам себе бутерброд сделать, не говоря уже о новой жизни. Но что зря расстраиваться, все равно уже ничем не поможешь.

Зато почтальон понимает, куда нести письмо, — по надписи на конверте. Марвин помедлил у стопки газет. На одной из них белела наклейка. Может, это и есть адрес квартиры? Адрес места, где спрятаны все четыре «Добродетели»? Похоже на то. Если бы удалось как-то передать этот адрес Джеймсу, он бы догадался, где искать украденные шедевры. Но надо спешить, а не то Денни упакует рисунки и уедет за границу.

Получится ли? Но ничего другого в голову не приходит. Чем сидеть сложа лапки, лучше уж заняться делом, пока четыре рисунка не исчезли в неизвестном направлении.

Марвин пополз по газете. Надо как-то отодрать наклейку. Осторожно, чтобы не попортить адрес, он принялся подгрызать желтый клей. До чего же вкус противный! Помогая себе всеми шестью лапками, отодрал, наконец, наклейку от листа газеты. В процессе жевания она немножко загрязнилась и подмокла, но все три строчки адреса прекрасно видны. Марвин расправил наклейку, а потом аккуратно сложил несколько раз — так они всегда складывали подстилку и полотенца, когда отправлялись на пикник. Наклейка превратилась в маленький сверточек, чуть меньше его самого. Теперь сверток надо чем-нибудь перевязать.

На стуле висел пиджак Денни. Ожидания Марвина оправдались, к плечу пристала пара седых волосков. Одним из них Марвин тщательно привязал сверток с адресом под брюшко. Двигаться стало невероятно трудно. Он еле добрался до стопки газет и присел, тяжело дыша, отдохнуть. Ну и устал же он! Теперь надо придумать, как передать адрес Джеймсу.

В этот момент раздался звонок, и в дверях кабинета появился Денни. Он что-то кричал в телефон.

— Что? Что случилось, Кристина? Я не понимаю.

Кристина! Сообщница! Даже думать о ней противно. А она Марвину сначала так понравилась.

— Что случилось? — продолжал Денни. — Уже нашли? Только уголок паспарту и больше ничего? Ну, да, конечно, с жучком. Успокойся, прошу тебя, я совершенно ничего не понимаю.

Марвин высунулся из-под газеты, стараясь не пропустить ни слова. Почему Кристина так расстроена? Все ведь идет по их плану.

— Ужасно жалко, конечно, но разве это так уж…

Долгое молчание. Денни, внимательно слушая, оперся о стол. Его пальцы легонько постукивают по столешнице рядом со «Справедливостью». Вдруг он шумно вздохнул.

— Нет! Подлинный Дюрер? Этого не может быть, Кристина!