При этом художник искусно использует сочетание светлого тела мальчика с темной птицей и мрачным небом. Любопытно, что в искусстве барокко тема Ганимеда со временем действительно вскоре потеряет гомоэротический оттенок. И орел, уносящий мальчика, будет трактоваться как аллегория Смерти, слишком рано похитившей ребенка, который много обещал. В этой иконографии даже появится ряд посмертных портретов, изображающих в образе Ганимеда умерших мальчиков из знатных семей.

Жан-Леон Жером. «Пигмалион и Галатея», 1890, Метрополитен-Музей (Нью-Йорк)

Одна из самых известных картин, посвященных любви скульптора Пигмалиона к ожившей статуе, целиком соответствует представлению читателя Нового времени об этой истории. Однако, как мы увидим ниже, совершенно не так описывали эту историю писатели античности, особенно в деталях, некоторые из которых вполне омерзительны.

Это полотно является прекрасным примером салонного искусства той эпохи, когда художники с удовольствием писали сладострастную женскую натуру, но обязательно старались облагородить ее каким-нибудь знаменитым сюжетом. Жером обожал писать женщин с этого ракурса — таковы его «Вирсавия», «Рынок рабов в Риме», «Царь Кандавл» и многие другие полотна. Другая примета салонности — игривый Купидон, восседающий на нелепом облаке. Впрочем, художнику удалось наполнить свою работу истинным чувством — порыв влюбленных навстречу друг другу получился страстным. И завораживает смена оттенков женской кожи — от настоящего белого мрамора в нижней части фигуры до теплой живой кожи там, где к ней прикасается влюбленный Пигмалион.

Поговорим о доброй вроде бы любовной истории — про скульптора Пигмалиона. Что там было? Кажется, все же помнят: Пигмалион полюбил мраморную статую по имени Галатея, статуя ожила на пьедестале и сошла к своему создателю, так ведь? Держитесь! Если вы считаете, что эти три утверждения — правда, то вы на самом деле ошибаетесь.

Почитаем же, как все было на самом деле. Давным-давно жил на острове Кипр милый юноша по имени Пумаийатон, названный так в честь финикийского царя, родственника Дидоны. Некрасивое имя, напоминающее злосчастных Эхнатона и Тутанхамона, не понравилось эстетам-грекам, когда они пересказывали эту историю своим потомкам, и в культуру он вошел под облагороженным вариантом «Пигмалион».

Знаменитая любовная история Пигмалиона началась с того, что его соседки сошли с ума. Их звали по отчеству — Пропетидами, по отцу, некоему Пропету. У девушек было милое хобби — они развлекались тем, что приносили в жертву путников, забредавших в их опасный район, фабричный пригород. Богиня Афродита на девиц рассердилась, однако не из-за убийств и влияния этих преступлений на падение уровня туризма на Кипре. А по той причине, что девицы осмелились заявлять, что она, Афродита, носившая также имя Киприда — не божество, а так, мимолетная сенсация. И это-то на Кипре такое богохульство! Из-за гнева богини Пропетиды были вынуждены сначала заняться торговлей своим телом — то ли благородной храмовой проституцией в честь богини, то ли постыдной придорожной (стоять у шоссе, обслуживать дальнобойщиков). Говорят, что именно Пропетиды стали первыми, кто придумал брать за секс деньги, то есть именно они изобрели проституцию как таковую. В наказание за такое гениальное изобретение богиня любви и превратила девиц в камни.

В живописи сюжет превращения кощунниц Пропетид в камень практически не встречается, в отличие от гравированных иллюстраций к изданиям «Метаморфоз» Овидия. Пожалуй, лишь натренировав взгляд на этих гравюрах, мы можем угадать тему Пропетид в картине прерафаэлита Берн-Джонса, посвященной Пигмалиону. Скульптор, который еще не придумал ваять Галатею, изображен в раздумьях. На заднем плане справа написаны три обнаженные женские фигуры, судя по цвету — мраморные. Они стоят, обнявшись, в традиционной позе Трех Граций — спутниц Афродиты. Однако на первом варианте картины, написанном семью годами ранее, этих женщин четыре, они стоят в другой, намного более испуганной позе, и по своим формам больше напоминают живых женщин, чем идеальные изваяния. Кстати, в мифе не указывается точное число сестер Пропетид — в гравюрах их обычно трое, однако иногда художники увеличивали это число для большей выразительности. Берн-Джонс же предпочел, наоборот, сделать этот дополнительный сюжет практически нечитаемым.

Эдвард Берн-Джонс. «Пигмалион. Сердечные желания». 1878. Бирмингемский музей и художественная галерея

Говорят, что, увидев случившееся с Пропетидами, молодой Пигмалион потерял интерес к женщинам, напрочь и насовсем. Случилась у него серьезная душевная травма. Дальнейшие события, привычка подозревать всегда плохое, а также элементарная логика заставляют нас задаться вопросом — где именно был и чем конкретно занимался Пигмалион в тот момент, когда проститутки Пропетиды были превращены в камень? Раз уж это настолько сильно отразилось на его психике и привело к импотенции. Мифы на этот вопрос не отвечают…

Шло время, Пигмалион работал — ведь, несмотря на импотенцию (и большую по этому поводу выгоду для бюджета), деньги все равно требовались, чтобы платить за ипотеку в недострое. Работа у Пигмалиона была интересная — изготовление скульптур. Здесь избавимся от первого заблуждения — ваял он не из камня — мрамора или гранита. Он работал в хрисоэлефантинной технике, то есть из золота и слоновой кости. Такие статуи делались из деревянного каркаса, на который наклеивались пластины слоновой кости. Полная имитация настоящего обнаженного тела, лучше, чем в японских куклах в человеческий рост, не скажу, для чего. Из золота же исполняли одежду, волосы, украшения. Глаза делались инкрустацией перламутра и драгоценных камней, поэтому статуи смотрелись как живые. У них даже ресницы были — из тонкой проволоки!

Истосковавшийся по душевному теплу Пигмалион как-то послушался своего психотерапевта и сделал статую невероятной красавицы, полностью соответствующую его внутреннему идеалу и юнгианской концепции анимы. Она стояла у него в мастерской, в самом центре, и оказывала тяжелое воздействие на психику — Пигмалион начал думать только о ней. Целомудренная жизнь давала о себе знать, да и терапия помогала — психотравма выветривалась. К тому же он был таким талантливым скульптором, что статуя действительно вышла «как живая», он сам себя обманул. Античные писатели прямо пишут, что он подходил к ней и тыкал пальцем, желая проверить — тело перед ним или все-таки слоновая кость. Пигмалиону казалось, что, если он нажмет слишком сильно, на «девушке» останется синяк.[62]

Со временем Пигмалион оказался решительно влюблен в свое произведение. Он разговаривал со статуей (кстати, в античных мифах она еще безымянная, имя Галатея в 1762 году впервые Жан-Жак Руссо придумал — вот и вторая популярная ошибка). А еще приносил ей в подарок цветы, дарил украшения, наряжал в модные платья. Психотерапевт, слушая Пигмалиона, начал беспокоиться, что клиента занесло в другую крайность… Но о главном скульптор все равно врачу не рассказывал: он не просто трогал свою Галатею пальцами — он использовал ее и другими способами, снимая с пьедестала и укладывая на мягкую горизонтальную плоскость: