Так что у Лекки все было хорошо – поначалу. А затем, когда все казалось бесконечно замечательным, она встретила Тони. Классика, избитая ситуация, до смешного, хотя это вовсе не было смешно. Тони был (и до сих пор остается) Офисным Ромео. Высокий, привлекательный и женатый. Нет, разумеется, многие люди женаты, расходятся, разводятся и все что угодно, в наше время никто и не рассчитывает, что кто-то будет вести себя как гребаный святой. Я хочу сказать, Джонджо до сих пор женат, законным браком, но я знаю Лин, знаю ее еще по старым временам, и она знает обо мне, но ей наплевать. Все в открытую. Она делает, что хочет, и Джонджо тоже. Всё по-честному, даже если не соответствует чьим-то представлениям о морали. Но Тони не знает, что значит быть честным. Его жена, естественно, его не понимает, ха-ха. Они на грани развода. Остаются вместе только из-за бедных детишек. Они уже много лет не спят друг с другом…

Знакомо? Такое происходит сплошь и рядом, пока вы это читаете; может быть, даже с вами. Так вот, если такое случилось с вами, прочтите и намотайте на ус: поймете, к чему все идет.

Тони положил глаз на Лекки, возможно потому, что у нее была репутация общительной, но недоступной девушки, этакой Снежной Королевы. Не из тех, кто уходит в отрыв на рождественских вечеринках и фотографирует свои прелести. Проблема в том, что сперва парней привлекала ее красота, а затем отпугивали ее мозги. Так что она оказалась более чем восприимчива к мужчине, который, казалось, совершенно к ней безразличен. Так что вскоре, по-видимому, бесстрашный Тони приучил ее есть с рук. Легкий офисный флирт превратился в бурный роман. Обжимания в офисном гардеробе. Свидания в машине на Бейлдон-Мур. Уикенды на «конференциях». Записки, заставлявшие ее краснеть. Тайные электронные послания. Я умоляла ее соблюдать осторожность, но она не слушала. Это было так захватывающе, так безумно. У нее все время был возбужденный, лихорадочный вид, и говорить она могла только о Тони, Тони, Тони. О том, что скоро он станет свободным, они поженятся и их ждет блестящая карьера; страсти кипели.

Полгода спустя она забеременела, а его повысили по службе, и он укатил, – вместе с благоверной и тремя детьми, младший из которых только что родился, – в Эдинбург. А у Лекс к тому же обнаружился хламидиоз, маленький прощальный подарок. Ах да, и те «тайные электронные послания» вовсе не были тайными, Тони зачитывал их своим коллегам-собутыльникам. Весело, правда?

Лекки пришлось делать аборт, я ездила с ней в клинику в Лидс. Мы обе плакали. Я бы не хотела через такое пройти, и рада, что мне не пришлось. Она очень храбро, стойко перенесла всю эту грязь. Она высоко держала голову, но если кто-то считал ее холодной или бессердечной, то очень сильно ошибался. Эта история неуловимо изменила ее. Она – ну, она немного повзрослела. Появилась легкая тень в глазах, смех перестал быть девическим, в него вплелись нотки меланхолии. Не знаю, что-то такое.

Работу она тоже потеряла, точнее – уволилась. Ей пришлось это сделать; невыносимо было работать среди людей, видевших глупые записки, которые она писала Тони, среди людей, которые знали о падении золотой девочки и радовались ему; они хихикали за ее спиной, ухмылялись и отпускали замечания, прикалывали грубые анонимные записки на доску объявлений и рассылали ее коллегам порнографические картинки, к которым приделывали ее голову. Обычное дело, месть слабаков.

У нее была степень бакалавра по бизнесу, поэтому она решила сдать на магистерскую степень, а затем и на докторскую в Центре маркетинга и менеджмента университета Райдингс. Прекрасное, прославленное учебное заведение, там учились студенты со всей страны. Так Лекки решила ответить этим ублюдкам, пытавшимся ее унизить; они думали, что уничтожили ее, – что ж, пошли они подальше. Она намеревалась заняться настоящим делом, ее не устраивал безопасный маленький мирок, она стремилась в большой мир. Она мыслила глобально. Америка, Саудовская Аравия, Австралия, все что угодно. Марс, если потребуется.

Но, вынашивая планы покорения мира, она работала на меня – практиковалась, если хотите. Управление магазином, полная реконструкция. Университет ей нужно было посещать пару раз в неделю днем, и еще по вечерам. Так что отныне было покончено с моими бестолковыми блужданиями, заталкиванием счетов в хозяйственную сумку и художественным беспорядком. Вопрос решен, никаких споров.

Я помню, как она стояла, скрестив руки, свирепо скорчив хорошенькое личико. Никто, никто не сокрушит Карвиндер Джессику Каур Смит, никто не сломит дух Лекки. Она всем еще покажет.

Ах, да, Карвиндер – настоящее имя Лекки. По происхождению она наполовину сикх. Вот почему ее называют «Лекки». Глупое школьное прозвище, но прижилось. Она не возражает; на самом деле, думаю, «электрическое» прозвище ей даже нравится. «Электрик Карвиндер» – электрическая лебедка – понятно? Нет? Ну, не важно. Очень по-брэдфордски. Она – э-лек-трическая, Лекки. И вправду, электрическая молния, спрятанная в бутылке. По крайней мере в тот день в сиреневом кашемировом кардигане она была просто ослепительна.

– Ладно, – сказала я, – будем считать, что договорились.

Так и вышло. Жаль, что у меня не было фотоаппарата, чтобы запечатлеть ее лицо, смесь детской радости и разочарования, что я с ней не спорю и ее подготовленные доводы не нужны.

Магазин действительно превратился в нечто особенное; это выше моего понимания. Спасибо Лекки. Так что вы понимаете, насколько я ее уважаю. Просто у меня срабатывает коленный рефлекс, когда она говорит такие вещи о Мартышке, Натти или Джас… Это не ее вина, она просто не врубается, как люди могут так жить. Это за гранью ее понимания, у нее не было такого опыта. Она не знает, каково это – родиться бедным, деклассированным, быть бродягой, бесполезным отбросом общества, которое с презрением плюет на человеческое отчаяние и смирение. Я знаю, Лекки не хотела быть жесткой, но… Наверное, это инстинкт. Я так реагирую.

То есть я знаю, что у Мартышки случаются приступы клептомании, но если бы у вас была такая жизнь, как у него, вы бы тоже этого не избежали. Многие не понимают, почему высокий, красивый Натти Севейдж, парень с серьезной репутацией и вереницей подружек отсюда до Манчестера и обратно, позволяет жалкому, хромому, тупому Ли Монке таскаться за ним «прямо, блин, как Игорь из «Франкенштейна»[45]», как кто-то выразился.

Ох, Мартышка, бедный маленький ублюдок. Когда он был совсем еще малышом, отчим избил его так сильно, что его нос свернулся на сторону, точно сделанный из пластилина, ноздри смотрели прямо на тебя, как у обезьяны. Череп у него слегка деформирован, да еще нос – этого хватило, чтобы заработать такое прозвище. В детстве Мартышку вечно пьяная мамаша на недели запирала в шкаф под раковиной, чтобы не возиться с ним, поэтому позвоночнику него слегка искривлен и он немного хромает. Возможно, у него детская травма головного мозга, он почти умственно отсталый, явно совсем безграмотный, не умеет считать и совершенно не способен функционировать в официальном мире, который его не принимает, презирает и требует от него ответов на вопросы, которые он не в силах понять.