На одной этой лодке металла, наверное, больше, чем на всех островах, вместе взятых. А если верить Мило, в Порт-Мерсии куча таких лодок, и некоторые из них куда больше «Джуди».

Мау мог сделать копье с начала до конца — правильно выбрать древко, заострить наконечник. Готовое копье будет целиком принадлежать ему, каждой своей частью. Железное копье гораздо лучше, но оно просто… вещь. Если оно сломается, Мау не сможет сделать новое.

С кастрюлями было то же самое. Даже Пилу не знал, как их делают.

Так что мы немногим лучше красных крабов, думал Мау, волоча к берегу тяжелый ящик. Фиги падают с деревьев — больше крабы ничего не знают. Разве мы не можем стать лучше крабов?

— Я хочу научиться языку брючников, — сказал он, когда они сели отдохнуть перед возвращением в вонючую, душную жару трюма. — Научишь меня?

— А что ты хочешь говорить? — спросил Пилу и ухмыльнулся. — Ты хочешь разговаривать с девчонкой-призраком, верно?

— Да, если хочешь знать. Мы с ней разговариваем как младенцы. Нам приходится рисовать картинки!

— Ну что ж, если ты хочешь поговорить с ней насчет погрузки и разгрузки, я могу тебе помочь, — ответил Пилу. — Послушай, мы были на корабле с кучей других мужчин. Они в основном ворчали из-за еды. Хочешь научиться говорить «У этого мяса такой вкус, словно оно с собачьей задницы»? Я знаю, как это сказать.

— Нет, но мне надоело каждый раз спрашивать у тебя слова, когда мы с ней разговариваем.

— Кале говорит, что девчонка-призрак очень быстро учится говорить по-нашему, — пророкотал Мило. — И пиво она варит лучше кого бы то ни было.

— Я знаю! Но я хочу говорить с ней на языке брючников!

— Ты, она и больше никого, а?

— Что?!

— Ну как же, она — девочка, а ты…

— Слушай, меня не интересует девчонка-призрак! То есть я…

— Положись на меня. Я точно знаю, что тебе нужно.

Пилу порылся в куче вещей, уже принесенных с разбитого корабля, и извлек нечто, с первого взгляда похожее на очередную доску. Но Пилу принялся колотить по этой штуке и разминать ее, и оказалось, что это…

— Брюки! — сказал Пилу и подмигнул брату.

— И что? — спросил Мау.

— Женщины брючников любят, чтобы мужчины были в брюках, — объяснил Пилу. — Когда мы были в Порт-Мерсии, нас не пускали на берег без брюк, а иначе женщины брючников на нас странно смотрели и принимались визжать.

— Я не собираюсь в них тут ходить!

— Если девчонка-призрак примет тебя за брючника, она, может быть, разрешит тебе… — начал Мило.

— Меня не интересует девчонка-призрак!

— Да-да, ты уже говорил.

Пилу попытался растянуть брюки в длину, а потом поставил их на песок. Брюки так задубели от соли и грязи, что стояли колом. Вид у них был устрашающий.

— У них очень мощная магия, честно, — сказал Мило. — За ними — будущее, это точно.

На обратном пути к кораблю Мау старался не давить красных крабов. Он думал: они, наверное, сами не знают, живые они или мертвые. Я уверен, что они не поклоняются маленьким крабьим богам, которые бегают бочком, и вот — волна прошла, а они все тут же, и меньше их не стало. И птицы тоже знали, что волна придет. А мы — нет. Но мы же умные! Мы делаем копья, ловим рыбу в ловушки, рассказываем истории! Когда Имо лепил нас, почему он не добавил какую-нибудь штучку, которая предупреждала бы нас, что идет волна?

Они вернулись на «Милую Джуди». Пилу весело насвистывал, отдирая доски палубы металлической полосой, найденной в ящике с инструментами. Мелодия была прилипчивая и не походила ни на одну знакомую Мау песню. Свистом они обычно подзывали собак во время охоты, но этот свист был какой-то особенный.

— Что это? — спросил Мау.

— Это песня. Называется «У меня отличные кокосы». Меня научил один человек на «Джоне Ди». Это песня брючников.

— О чем она?

— В ней поется: «У меня есть большие кокосы, и я хочу, чтобы ты кидался в них всякими разными вещами», — объяснил Пилу, отдирая доску от палубы.

— Но никто же не кидает камни в кокосы, если они уже сняты с дерева, — заметил Мау, облокотившись на ящик с инструментами.

— Я знаю. Брючники увозят кокосы в свою страну и там ставят их на столбы и кидаются в них.

— Зачем?

— Смеха ради, наверное. Это называется «Кокосовая потеха».

Доска наконец-то отделилась от палубы с долгим визгом выдираемых гвоздей. Звук был ужасный. Мау казалось, что они убивают живое существо. У всех каноэ есть душа.

— Потеха? Что это значит? — спросил он. Лучше говорить обо всякой чепухе, чем о смерти «Джуди».

— Это значит, что кокосы хотят показаться людям, — вставил Мило, но как-то неуверенно.

— Показаться? Они же на дереве! Мы их и так видим.

— Мау, почему ты задаешь так много вопросов?

— Потому что мне нужно много ответов! Что значит «потеха»?

Пилу принял серьезный вид. У него всегда был такой вид, когда ему приходилось думать. Он, как правило, предпочитал разговаривать.

— Потеха? Ну, матросы мне говорили: «Ты потешный, не то что твой брат». Это потому, что Мило с ними никогда не разговаривал. Он только хотел заработать трехногий котел и несколько ножей, чтоб жениться.

— Ты хочешь сказать, что брючники швыряют в кокосы разные вещи, потому что кокосы с ними разговаривают?

— Возможно. Они вообще порой ведут себя как безумные, — сказал Пилу. — Вот что я тебе скажу про брючников. Они очень храбрые. Они приплывают на своих лодках с другого конца света. Они знают тайну железа. Но одной вещи они боятся. Угадай чего?

— Не знаю. Морских чудовищ? — рискнул Мау.

— Нет!

— Заблудиться? Охотников за черепами?

— Нет.

— Тогда сдаюсь. Чего они боятся?

— Ног. Они боятся ног, — торжествующе произнес Пилу.

— Боятся ног? Чьих ног? Своих? Хотят от них убежать? Как? На чем?

— Да не своих! Но женщины брючников очень расстраиваются, если увидят мужскую ногу. А один парень на «Джоне Ди» рассказывал про молодого брючника, который упал в обморок при виде женской щиколотки. Этот парень говорил, что женщины брючников даже на ноги стола надевают брюки, иначе молодые люди их увидят и будут думать про женские ноги!

— Что такое стол? Почему у него ноги?

— Вот стол, — сказал Пилу, показывая на другой конец каюты. — Он нужен для того, чтобы сделать землю выше.

Мау и раньше видел эту штуку, но не обращал внимания. Всего-навсего несколько досок, сбитых вместе, и еще несколько кусков дерева удерживают их над палубой. Стол стоял косо, потому что «Милая Джуди» лежала на боку, а стол был прибит к ней гвоздями. К деревяшкам были приколочены двенадцать кусков тусклого металла. Оказалось, они называются тарелками («Для чего они?»), а прибили их для того, чтобы они не соскакивали со стола в шторм и чтобы их можно было мыть, выплеснув на них ведро воды («Что такое ведро?»). Глубокие царапины на тарелках были потому, что матросов в основном кормили соленой говядиной или свининой двухлетней давности, которую даже стальным ножом нелегко разрезать. Но Пилу обожал эту еду, потому что ее можно было жевать весь день. На «Милой Джуди» нашлись большие бочонки свинины и говядины. Ими сейчас питался весь остров. Мау больше всего нравилась говядина. Пилу сказал, что говядина — это мясо животного под названием «рогатыскот».