– Пора,– завизжала Зеба.– Пора, кентавр Семерлинг!

Семерлинг отнял руку от лица и повернулся к кузнечику:

– Действуй, Зеил.

Чужак что-то проскрипел пщакам, но те не двинулись с места.

– Бросьте женщин в огонь,– тихо сказал Семерлинг кузнечику.– У него не останется иного выбора, как уйти за ними следом.

Андрей Тимерийский все так же недвижимо стоял рядом с чудовищным кристаллом, держа в высоко поднятой руке Черного скомороха. Достойнейший Пигал вдруг с ужасом понял, что молодой человек уйдет. Сам. Чтобы доказать всему миру свое право называться Героем и человеком. Доказать в том числе и Пигалу Сиринскому, тоже человеку, с душой доброй, но трусливой. Взгляд, который князь бросил на магистра, был почти веселым.

– Скажи пщакам, чтобы поторопились,– прошипел Семерлинг Зеилу,– иначе погибнем все.

В этот момент кристалл брызнул огнем во все стороны, образуя вокруг себя горящий круг, который едва не опалил бороду Пигала Сиринского. Андрей Тимерийский с Сагкхом в руках остался в центре круга, а молодые женщины у самой границы.

– Толкайте их в круг,– крикнул кентавр Семерлинг.

В этот раз пщаки подчинились приказу. Было их два десятка, так что сопротивление вопящих от ужаса женщин было сломлено без труда. Нечто огромное с чудовищно разинутой пастью вынырнуло из куба, как золотая рыбка из аквариума, и это едва окончательно не лишило разума Пигала Сиринского. Он не сошел с ума только потому, что зрелище бьющихся в истерике женщин было еще более ужасным, и он не мог, не имел права спрятаться от него даже за завесу собственного безумия. Он должен был решать, и он решил.

– Ты не прав, Семерлинг,– крикнул он тонким, плаксивым голосом.– Не прав!

Он увидел перекошенное яростью лицо кентавра едва ли не у самых своих глаз. Увидел меч в руках Андрея Тимерийского, который чертил круги среди обезумевших от страха и ярости пщаков. Увидел жуткое чудовище, вырастающее в центре огненного круга рядом с князем. Это чудовище вдруг хлестнуло огненной лапой по окружившим Тимерийского пщакам, и двадцать живых факелов одновременно вспыхнули на каменных плитах замка Крокет. Страшно вскрикнул покойный барон Силис и заполыхал факелом двадцать первым. Маленький Сагкх отомстил ему после смерти.

А потом все вдруг закончилось. Хотя, быть может, достойнейший Пигал и просмотрел самое интересное в финале чудовищного представления, о чем, правда, не жалел потом никогда. Во всяком случае, Сагкх ушел, а на месте Черного ока темнело странное пятно овальной формы. Кентавр Семерлинг уже успел справиться с душившей его яростью. Лицо просвещеннейшего было спокойным, но в этом спокойствии таилось нечто большее, чем просто угроза. Андрей Тимерийский с мечом в руке и в окружении четырех молодых женщин стоял поодаль, и глаза его с удивлением смотрели на магистра.

– Чтобы ты подох, сиринец, или как там тебя,– услышал у себя за спиной скрип достойнейший Пигал.– Ты погубил все дело.

Пришедший в себя достойнейший из мудрых зафыркал от возмущения. Допустим, он кричал что-то, так ведь все кричали. И Семерлинг, и Зеба, и пщаки. Да и сам Зеил что-то там скрипел непонятное. Почему же за все должен отвечать именно он, Пигал Сиринский, совершенно случайный здесь человек и даже не член Высшего Совета?

– Очень жаль, Пигал,– раздельно произнес кентавр Семерлинг,– но ты виновен, и боюсь, твоя вина переживет тебя.

– Но Сагкх ушел,– возмутился сиринец.– К чему эти обвинения, просвещеннейший.

– Сагкх ушел, но след его остался,– кентавр указал рукой на князя Тимерийского.– И никто не знает, чем это грозит нам всем.

– Их можно изолировать.– Пигал растерянно теребил бороду.– Да мало ли...

– Убить,– скрипнул Зеил.

– След Сагкха убить нельзя, он перейдет на кого-нибудь другого,– покачал головой Семерлинг.– Про этих мы, по крайней мере, знаем. Теперь ты понял, что натворил, Пигал Сиринский? Ты повесил на шею человечества груз, который окажется ему не под силу.

Достойнейший магистр посмотрел на старую Зебу, испуганно жавшуюся в углу, на молодых женщин, еще не пришедших в себя от пережитого ужаса, на молодого князя, упрямо сжимающего меч в сильной руке, и смачно плюнул на пол прямо под копыта кентавра Семерлинга.

– А пошел-ка ты, просвещеннейший, со своими пророчествами и заботой о человечестве. Я спас пять молодых жизней, а ты погубил тысячи. Если Сагкх и оставил где-то след, то в твоей душе, Семерлинг. И боюсь, что от этой грязи ты не отмоешься уже никогда. Ты будешь преследовать этих спасенных мною людей вовсе не потому, что они помечены Сагкхом и опасны, а потому, что их достойная жизнь будет тебе вечным укором. Ты не за человечество беспокоишься, Семерлинг, ты за себя боишься.

Кентавр бросил на Пигала Сиринского презрительный взгляд и, громко отстукивая дробь по каменному полу четырьмя своими копытами, направился к выходу. Кузнечик Зеил отправился за ним следом. Надо полагать, этой парочке есть что обсудить наедине.

Достойнейший Пигал взглянул на темнеющее в провале над головой ночное звездное небо Либии и вздохнул. Он не испытывал в этот момент ни радости, ни грусти, разве что груз ответственности пригнул его хилые плечи. В конце концов, нельзя же прожить жизнь, так ни разу и не ответив на вечный и одинаковый для всех вопрос: «Зачем ты пришел в этот мир?» Пигал Сиринский наконец-то ответил, хотя и не без колебаний, и, в общем, остался доволен самим собой.

Достойнейший Пигал Сиринский, магистр Белой магии, один из самых возвышенных умов Светлого круга, пребывал в унынии, и это еще мягко говоря. Кентавр Семерлинг, член Высшего Совета, личность бесспорно почтеннейшая, наоборот, представлял собой сгусток энергии, которая как раз и была направлена в сторону ученейшего сиринца и, в сущности, являлась причиной ухудшения его настроения. Магистр пытался обрести равновесие с помощью замечательного бледно-розового вина, но, к сожалению, даже это годами проверенное средство мало помогло, поскольку уж очень сурово и непримиримо попирал пол его дворца кентавр Семерлинг всеми четырьмя копытами.

– Ученый муж и дознаватель должен отвечать за свои поступки, достойнейший Пигал.

Сиринец не возражал. Да и что он, собственно, мог сказать – просвещеннейший Семерлинг был в чем-то прав. Но признание правоты кентавра отнюдь не означало, что магистр готов все бросить и бежать на край света следить за беспутным мальчишкой и сообщать Семерлингу обо всех его безумных выходках. В самом деле, Пигал уже не в том возрасте, чтобы пускаться в авантюры. Конечно, магистр не снимает с себя ответственности за молодого человека, но что касается вины, о которой все время говорит просвещеннейший кентавр, то извините. Дело было поручено Семерлингу, и уж коли тот его бесславно провалил, то и вся ответственность лежит на нем. Со своей стороны Пигал готов помочь старому другу советом, но не более того.

– Брось дурака валять, достойнейший. Никто в твоих советах не нуждается.