Есть еще одно обстоятельство, подтверждающее нашу догадку о том, что гунны, скорее, все же выходцы из южнорусских степей. Так уж повелось в истории, что каждый отсталый народ ориентируется на своих более передовых и прославленных соседей, стремится им подражать, заимствовать у них достижения, а если получится — их заменить. Периферия той или иной цивилизации всегда как бы стремится к ее центру. Это непреложный Закон Истории. Сколько, например, ни разбивали китайцы северных кочевников, те, стоило им чуть окрепнуть, норовили вновь напасть на Поднебесную или хотя бы приблизиться к ее границам, дабы торговать и получать ценные китайские товары. Еще бы, ведь центр цивилизации — это всегда, по мнению завистливых соседей, — роскошь, красивая жизнь, блага и удобства, богатства и слава, возможность увековечить свое имя в памяти многих народов.

Если бы жившие где-то невдалеке от Азовского побережья гунны хоть сколько-нибудь помнили о своих связях с Поднебесной, то наверняка, усилившись, тотчас устремились бы к центру своего Мира — то есть в сторону Китая. Гунны же демонстрируют полное небрежение к делам на Дальнем Востоке. Духовный фокус их цивилизации обращен к северным берегам Черного моря, в ту сторону, где некогда лежало Царство скифов. Стоило Аттиле обрести знаменитый священный меч царских скифов, он теряет голову от счастья и воображает себя орудием Бога Войны, бичом Божьим, коему вручена власть над всеми народами.

Этот любопытный эпизод биографии вождя гуннов пересказан многими писателями того времени. Приск Понтийский, знавший Аттилу лично, заявляет, что драгоценная находка решительно его изменила: владыка стал заносчив и высокомерен{74}. Но позвольте, как могли знать или даже хоть что-нибудь слышать о причерноморских древностях северокитайские кочевники? Очевидно, что предки Аттилы должны происходить из ближайшего окружения царских скифов, в течение столетий пребывать среди племен, откровенно завидовавших им и ревновавших к их великой славе.

В самый отчаянный миг кровавой битвы на Каталаунских полях, когда решалась судьба как гуннского, так и прочих народов, Аттила обратился к своим воинам со словами ободрения. Он напомнил им о победах предков и о том, что боги благоволят гуннам: «Кто же, наконец, открыл предкам нашим путь к Меотидам, столько веков пребывавший замкнутым и сокровенным?» — восклицает «сотрясатель Вселенной», вдохновляя своих воинов на подвиги{96}.

«Сокровенная дорога к Меотидам» означает, что на протяжении веков и смены целых поколений кочевники мечтали вернуться в степи Поднепровья. Ведь грезить можно лишь о тех землях, которыми когда-либо обладал и отчего-то их лишился, которые стремишься вернуть. По чужим странам не страдают так, как по Некогда утраченной прародине.

И наконец, в период расцвета своего государства гунны делают именно Северное Причерноморье главной своей базой. Здесь располагается загадочная столица государства Аттилы, здесь кочует его «царская» орда. Причем для того, чтобы построить эту «столицу» на свой, разумеется, вкус, гуннам понадобилось издалека подвозить камень для постройки бань и дерево для дворцов и палат. Они идут на эти затраты и сооружают становище именно там, где, по их представлениям, должны жить владыки Мира, — в Северном Причерноморье, в бывших скифских землях. В центре их Ойкумены.

Но кем бы эти странные гунны ни были, где-то в 360 году от Рождества Христова они оставили приютившие их на время земли и напали на аланов Северного Причерноморья. Где они жили до этого? Как смогли одолеть своих соседей? Вся ранняя история гуннов — одна большая загадка. Сведений о ней в трудах античных авторов ничтожно мало. Именно это последнее обстоятельство и позволило современным историкам во всем положиться на свое богатое воображение и предаться безудержным фантазиям на гуннские темы.

С тем, как ученые умудрились поселить их предков в Северном Китае, мы уже разобрались. Столь же дерзко они обошлись и с древней Гуннией — областью обитания этого племени накануне его грандиозных завоевательных походов. Одни историки помещают ее в Поволжье, другие — еще дальше, за Волгу и в Предуралье, а Гумилев — даже за реку Урал, в Прикаспийские степи. При этом большинство исследователей не особенно утруждают себя какими-либо доказательствами подобной отдаленности первоначальной страны жительства гуннов. Видимо, подразумевается, что раз эти кочевники бежали от стен Китая, то где же им еще быть, как не на Востоке Великой степи. Короче говоря, одно весьма спорное предположение тянет за собой другое — не менее дискуссионное и очень шаткое по части аргументов.

Надо ли говорить, что представление о таком дальнем, но не очень определенном положении Гуннии — где-то там, в степях за Волгой, — стало в научном мире общепринятым? Это значит, что ученые переписывают данный тезис друг у друга, из монографии в монографию, из учебника в учебник, не особенно уже задумываясь о том, как, собственно, он возник. Но если вы хотите стать следопытами тысячелетий, то должны помнить — порой нет ничего ошибочней и ущербней мнения большинства. Большинство, вообще, частенько бывает не право даже в жизни, а уж в науке и подавно. Любую версию, даже самую, на первый взгляд, очевидную, необходимо тщательно проверять. Кто говорит: «Это верно, потому что так считают все вокруг», — уже ошибается.

В то время как в писаниях древних историков на столь отдаленное местожительство гуннов нет ни малейшего намека. Хотя свидетельств об их ранней истории немного, тем не менее, таковые имеются. И ни один из авторов, о событиях этого периода писавших, ни словом не обмолвился о том, что данные дикари появились откуда-то издалека, являлись пришельцами с Востока. Между тем интерес к прошлому гуннского народа после одержанных им великих побед был значителен. Если бы европейские гунны, пусть даже в виде легенды, сохранили память о своем восточном происхождении, такого рода информация непременно попала бы на страницы средневековых хроник.

Напротив, как мы знаем, отец географии Птолемей разместил их где-то на днепровском Левобережье, а историк готов Иордан напрямую говорит о том, что они были изгнаны германцами из своих приднепровских земель. Византийский писатель Зосима, видимо, собрав все мнения предшественников по данному вопросу, замечает следующее: «Некоторые называют этот народ «уннами», другие говорят, что его следует именовать царскими скифами или что это тот народ, о котором говорил Геродот, что он живет у Истра «с приплюснутыми носами»»{34}. Как видим, древние хронисты упорно искали предков этого племени в Европе, в том числе среди геродотовских скифов и аргиппеев, о пришлом азиатском характере этого этноса в их трудах нет даже тени подозрений.

Аммиан Марцеллин отмечает, что гунны редко упоминались историками, творившими в прежние времена. Тем не менее, судя по этим его словам, подобные упоминания все же встречались, а значит, гунны всеми воспринимались в ту эпоху как местный, восточноевропейский народ. Что касается относительной редкости сведений об их ранней истории, то она с лихвой объясняется тем обстоятельством, что данное племя долгое время пребывало среди отсталых и слабых. Поэтому ими никто всерьез не интересовался.