смотрели друг на друга. Потом вдруг медленно заговорила Валька-три:

Я от обиды никогда не плачу,

Но всё-таки каких нам жизнь

Не преподносит драм:

Мы ехали поужинать на дачу,

Приехали на ужин к комарам!

За эту ночь я похудею, не иначе,

Как на все двести тридцать килограмм!

Что делать мне, несчастной и больной?

Такой ошибке не найти прощенья:

Я думала попасть на угощенье,

А тут теперь закусывают мной!

Ну что это такое, в самом деле, —

Сижу в скафандре, чтоб меня не съели?!

– Валечка, ты просто прелесть! – немного вычурно сказала Валька-два. – Ты разрешишь мне положить на музыку твой новый шедевр?

– Валечка, когда я тебе отказывала в этом удовольствии? – не менее вычурно ответила Валька-три. Они разговаривали так забавно, что все остальные расхохотались.

– Вы у меня прямо как две великосветские дамы! Две мадмазель Робинзон на необитаемом острове! – добавляет огоньку Василиса.

Минут пять мы хохотали, у меня даже живот заболел. Наконец, успокоились. А я подумал, что с такими неунывающими, весёлыми и умелыми друзьями мне ничего не страшно. И что наше приключение обязательно закончится хорошо. А потом спросил:

– Слушай, Валь, как классно, что ты про нычку… ну, про закладку вспомнил! Что она может тут быть. Только я вот не понял, зачем там вода во фляжке? Тут же кругом нас вода…

– Глупенький! – Валька-два хмыкнула. – Разве воду из реки можно пить? Заболеешь!

– Не совсем верно, – Василиса говорит, – есть на Земле реки, из которых воду пить можно. И довольно много таких, особенно в горах. Но вот из Волги, тем более здесь, в островах, пить ни в коем случае нельзя! Однако… что будем делать дальше? Становится холодно. Валя, ты у нас, кажется, главный следопыт? Сможешь разжечь костёр?

Валька взял командование на себя. Как он показал, набрали-наломали мы сухих более-менее веток и уложили в кострище. Тогда Валька какую-то большую таблетку достал, потом палочку с палец длиной, чиркнул ей обо что-то невидимое – и вдруг загорелся огонь! Потом таблетка тоже загорелась синим пламенем, Валька её на кучу веток положил. А я смотрю, как заворожённый. Потому что первый в жизни раз вижу, как живой огонь делается – не на газовой горелке, где на кнопку нажал, и всё. А так, чтобы по-настоящему… Сперва огонёк красный маленький-маленький, а потом всё больше и больше, разбегается по веткам… И белый дым повалил, да такой вонючий! Я аж закашлялся:

– Фу! У вас на Земле всегда огонь с таким противным дымом?

– А я наоборот, люблю запах дыма! – вдруг Сенька говорит. – Я, пока на Венере был, так по нему соскучился…

– Запах, конечно, не цветочный, – вмешивается в разговор Василиса, – но нам он только на руку. Кровососы – ведь они запах дыма очень не любят, верно, Валентин?

Валька кивает:

– Совсем не разлетятся, но всё-таки поменьше их будет. С костром нам ни комары, ни ночной холод не страшны. А сейчас я ещё и чай заварю, так что досидим до утра по-королевски…

– По-королевски на мокрой траве не очень удобно сидеть! – Вали-девочки хором возражают. – Давайте мы все куртки и плащи достанем и вокруг расстелим, тогда нам и мягко будет, и сухо, и тепло!

Против никто не был. Сказано – сделано. Уселись мы вокруг костра в кружок, вроде как совсем кровососы перестали доставать. А у меня глаза начали слипаться – и от тепла, и от усталости, и от обилия впечатлений, и от всего сразу. Если бы укушенные места не чесались – вообще подумал бы, что я засыпаю у себя дома, в каюте… Валька подвесил фляжку с водой над костром на кривой длинной ветке. Чайных пакетиков две штуки потом осторожно внутрь протолкнул, сахар высыпал, закрутил крышкой и рядом фляжку положил.

– Сейчас, – говорит, – настоится, чуть остынет, и чаю попьём. Можно было бы каких-нибудь травок поискать для запаха, типа шалфея или чабреца, но больно сыро здесь, да и темно уже. И так сойдёт.

Вскрывает ключом банки с консервами:

– Берите каждый по чуть-чуть ножом по очереди. Только не жадничайте сильно, потому что банок две, а нас шестеро.

Я ножом из банки зачерпнул, попробовал. Оказалась каша с мясом, тёплая и вкусная. И я сразу же вспомнил, что с самого обеда ничего толком не ел! Один бутер в глайдере – это разве еда? И снова в животе заурчало.

Валька говорит понимающе:

– Ешьте-ешьте. Там в закладке ещё крючки есть и лески. Можно наладить удочки и под утро рыбы наловить. Её тут в протоках навалом быть должно. Так что не плачьте, с голоду не успеем умереть.

– Чтобы рыбу ловить, нужен этот… как его… невод! – жуя, задумчиво вспоминаю. – Мы в школе учили сказку про рыбака, который ловил неводом рыбу…

– Про рыбалку мы после обсудим! – учительница строго говорит. – Потому что темно уже почти совсем. Чтобы без меня к воде ночью даже не вздумали подходить! Только утопленников мне не хватало… Валя, ты меня понял? – Василиса даже пальцем погрозила.

Доели мы консервы, стали пить чай из фляжки. Чай мне просто невероятно вкусным показался! Только мало – каждому по нескольку глотков досталось, чуть меньше стакана.

– Василиса Альбертовна! – задаю, наконец, давно мучивший вопрос. – А почему вы так испугались, когда на нас эти насекомые напали, и начали нас таблетками пичкать? Разве эти… ну, мошка и комары… они, конечно, противные, и укусы чешутся, но неужели ещё и такие опасные?

– Очень опасные! – Василиса серьёзно и тихо так отвечает.

– Но как же так? Я понимаю – вот на Венере, там кислота, лава, давление, бешеная жара… А здесь, на Земле…

Я совершенно запутался в своих мыслях и не знал, как продолжить. Вдруг Василиса говорит:

– А здесь, на Земле, Рома, ты никогда не был. Сама по себе слюна комара не ядовита – но твой организм может с непривычки «испугаться» и отреагировать на неё, как на незнакомый яд. И эта ответная реакция иногда может быть настолько сильной, что человек может даже погибнуть. Учёные называют это «анафилактический шок». Так что хорошо, что у нас с собой были таблетки из больницы. А ещё – что у вас с Сеней оказались при себе ваши суперкостюмы с Венеры. Возможно, твой космический комбинезон этой ночью в очередной раз спас тебе жизнь…

Вот это новости! Я поёрзал на расстеленной куртке, даже как-то не по себе стало… А Василиса продолжает:

– Я, наверное, понимаю, что тебя смущает, Рома. Там у вас на Венере смертельно опасно – но это опасность явная, видимая, осязаемая, вы всегда наготове, всегда начеку. А тут на Земле всё такое приятное, успокаивающее, расслабляющее, милое – я верно угадала?

Ну да, точно! Утвердительно киваю головой.

– На самом деле это не так. Земля тоже может быть смертельно опасной. Уж поверь мне. Тебе ещё очень многое предстоит узнать про нашу планету. Но… Сегодня всё, кажется, обошлось настолько хорошо, насколько могло обойтись. Так что ничего не бойся, и попробуй заснуть.

А меня и вправду совершенно разморило, глаза закрылись, я ткнулся в чьё-то плечо и задремал прямо так, сидя.

Проснулся я от холода. Пламени не было, только угольки в кострище всё ещё то медленно наливались красным огнём, то так же медленно гасли. В небе горели звёзды – яркие, как фонари, но небо было не угольно-чёрное, как в космическом корабле, а тёмно-синее, как бы светящееся. Я вспомнил уроки космонавигатора и узнал знакомый рисунок созвездий – раскинувшего крылья лебедя, летящего на юг орла, голубую звезду Вегу… А вот полоса Млечного Пути была бледной, еле-еле различимой. Я понял, что ночь заканчивается. Уже были видны и низкорослые деревья кругом нашей поляны, и тропинка на берег. Воспитательница и Сенька с девочками крепко спали. Вальки не было. Я засветил фонарик.

– Валя! Валь! – позвал я шёпотом.

Зашуршала трава, к кострищу осторожно и тихо подошёл Валентин. В одной руке у него был фонарик, в другой – консервная банка.

– Это ты, Ром? Давай за мной, я тебе такое покажу, чего