Вюст. Честь! Где тут честь? Разве честь в том, чтобы приказывать бессмысленно убивать тысячи людей? Такая честь – ложь. Я знаю, что такое честь.

Бургдорф. Любопытно было бы узнать…

Вюст. Честь – это мужество и ответственность, господин генерал!

Бургдорф. Это у нас есть.

Вюст. Вот как? И вы берете на себя ответственность за то, что бессмысленно утопили тысячи немцев?

Бургдорф. Это был приказ фюрера.

Вюст. А тот, кто привел его в исполнение, не несет ответственности?

Бургдорф. Он выполняет приказ и не несет за него ответственности.

Вюст. И сохраняет при этом свою честь? Честь солдата, человека и гражданина?

Бургдорф. Да.

Вюст. Даже если он убивает невиновных, нарушает законы, ведет себя бесчеловечно и совершает преступления? Раз он делает все это по приказу, так он и не теряет чести?

Бургдорф. Это трагично для вас и по-человечески тяжело, но он исполняет приказ и не роняет своей чести.

Вюст. Вот что для вас значит властвовать? Подчиняться при всех условиях?

Бургдорф. Подчиняться, чтобы потом начать приказывать.

Вюст. Чтобы потом начать приказывать то же самое?

Бургдорф молчит и пристально смотрит на Вюста.

Кребс растерянно сидит с бокалом в руке, не успевая вставить ни слова в быстрый диалог.

Вюст. Честь, господин генерал, – это мужество и ответственность, а не умение спрятаться за чужим приказом.

Грохот взрывов как аккомпанемент этого разговора.

Бургдорф. Вы забываете, что мы приносили присягу. ( Пристально смотрит на Вюста. Вюст коснулся вопросов, о которых Бургдорф часто размышлял, вот почему он чувствует себя оскорбленным и совсем не думает о своем чине.)

Вюст. А кому вы приносили присягу? Фюреру или Родине?

Бургдорф. Фюреру – а тем самым и Родине.

Вюст( все возбужденнее. Все, что ему пришлось раньше молча сносить, вырывается наружу). А если фюрер довел Родину до беды?

Бургдорф. Присяга есть присяга.

Вюст. Тогда вы – слуга фюрера и предатель Родины.

Бургдорф. Наглец, что вы себе позволяете, это вы – предатель! Вы знаете, чем вы рискуете?

Вюст. Так точно, господин генерал. Тем, чем вы никогда не рисковали. Вы и многие другие. Я рискую жизнью. Ею рискует любой фронтовик. Но чем выше люди поднимаются, тем меньше они рискуют. Знаете, что скрывается за словами «присяга есть присяга»? Трусость! Страх за свою жизнь. А поэтому надо истощить, утопить, задушить еще тысячи и тысячи честных, порядочных людей.

Бургдорф долго смотрит на Вюста.

Вюст( он очень бледен). Можете позвать постовых эсэсовцев, господин генерал.

Бургдорф. Я не позову СС. ( Смотрит на Вюста. Начинает очень тихо.) Трусость, бесчестность – как просто все это говорить! Да что вы знаете о преданности, верности, подчинении… вы… вы… бунтарь… Но есть одно, чего нельзя допустить! Нельзя, чтобы верность умерла, а такие предатели, как вы, оставались в живых! Нам не нужна помощь СС. Нам не нужен трибунал! Наверху люди болтаются на деревьях за гораздо меньшие провинности. Вам с вашими идеями не улизнуть. Я позабочусь об этом! ( Вырывает револьвер, стреляет в Вюста.)

Вюст качается, падает.

Кребс( вскакивает). Бургдорф! Дружище, зачем сейчас еще и это?

Бургдорф( очень возбужденно). Вы имеете что-то возразить? Вы согласны с этим предателем? Или вы хотите сказать, что я напрасно пристрелил его? ( Размахивает револьвером.)

Кребс машет рукой. Опускается в кресло.

Вбегают эсэсовцы.

Бургдорф. Уберите этого парня! Если он еще жив, арестовать, это государственный преступник! ( Выходит.)

Кребс продолжает сидеть.

Входят люди.

Борман. Что случилось? Это фюрер, он?..

Кребс( устало машет рукой). Нет-нет, это Бургдорф – он сделал свой первый выстрел в этой войне… ( Наливает себе большой бокал, выпивает.) Проклятье! ( Неожиданно кричит.) К черту все это! ( Бросает бокал в стену. Он разбивается. Кребс садится. Бормочет что-то. Берет новый бокал, наполняет его, пьет.)

Комната в бункере. Собрались все 7. Приходят Гитлер с женой, похожие на привидения. Гитлер переходит от одного к другому. Бормочет что-то невнятное. Протягивает вялую руку.

Фрау Геббельс( встает на колени). Мой фюрер! Вы нужны Германии! Вы нужны миру.

Геббельс поднимает ее.

Гитлер( идет дальше, у него в глазах слезы). Другого выхода больше нет. ( Геббельсу.) Вы отвечаете за то, чтобы мое тело и тело моей жены были сожжены. Я не хочу… как Муссолини в Милане…

Геббельс. Я обещаю вам, мой фюрер.

Ева Браун( дает каждому руку. Обнимает фрау Юнге). Постарайтесь вернуться в Мюнхен. Передайте от меня привет Баварии.

Все, кто был в предыдущей сцене, где-то в бункере. Негромкий выстрел. Гюнше, Аксмани Борманидут к двери. Входят. Врач. Врач возвращается: «Фюрер мертв. Фюрер и его жена».

Кто-то вынимает сигарету. Другой говорит: «Осторожно… Это запрещено… ( Улыбается.) Ах да, эти правила ведь уже больше не действуют».

Тоже достает сигарету. Все курят…

Теперь быстрая смена кадров. Гюнше накидывает на трупы покрывала. Нарастающий грохот взрывов. Кемпка[39]выносит укутанные тела.

В середине – врезка:

Фрау Геббельс( подбегает к фрау Юнге). Я не могу… Двое уже… Дайте мне сигарету…

Борман( просматривает бумаги в кабинете Гитлера, некоторые берет себе). Мы вернемся.

Трупы выносят в сад. Льют на них бензин. Поджигают. Взрывы. Огонь поднимается сразу и высоко.

На узле связи от мощного взрыва со стены падает карта Большого Берлина, видно, как один взвод прорывается из бункера, второй. Снаряды взрываются уже и в бункере, дым, аккорды из «Гибели богов», вперемешку с атональным «Баденвайлерским маршем»[40]… Дым, потом видно, как Рихардвыбегает из бункера, бежит мимо руин – к станции «Шпиттельмаркт», долго смотрит… Медленно разворачивается и снова бежит – теперь на Иерусалимскую улицу.