– А ваши личные отношения?

– Прекрасные! Он был обаятельным человеком, интеллигентом. Всегда корректен, внимателен. Мне кажется, он не способен сказать ни единого грубого слова. И как ученый очень талантлив.

– По сути программа «Интеркосмос» – это его завоевание.

– Безусловно. И вклад его в международное сотрудничество огромен! О нем у меня самые добрые и светлые воспоминания. И не меня одного, но и всего нашего коллектива, и, конечно же, в КБ-6, которое возглавлял Федор Федорович Фалунин.

– Рассказывают, что в начале шестидесятых вы не только начали программу «Космос», но и занимались пилотируемым полетом на Луну. И даже к вам приезжал сам Королев, чтобы уговаривать заниматься этим полетом?

– Когда начали делать ракету-носитель Н-1, то загрузка у КБ-1 стала очень большой…

– Это был какой-то фантастический проект!

– Необычайно сложный проект… Впрочем, некоторые и сейчас еще считают, что он необычный и весьма оригинальный… Позднее вместе с Глушко мы оценивали его «с технической стороны» – тогда мы искали применение «Зениту» и «Бурану» и вновь вернулись к проекту полета экспедиции на Луну – так вот, нам не понравилось большое количество двигателей на носителе… Там трудно разобраться, кто виноват в неудаче – Кузнецов или Мишин…

– Вы имеете в виду взрыв Н-1 на старте?

– Да… Итак, когда Королев увидел, что ему все делать тяжеловато, он обратился к Михаилу Кузьмичу Янгелю с просьбой о сотрудничестве. Он хотел привлечь КБ и завод (это главное!) к проекту… Сначала Сергей Павлович «провел разведку» через Макарова, директора завода. И заручившись его поддержкой, он созвонился с Янгелем и приехал. И тут в кабинете Михаила Кузьмича состоялся нормальный, хороший разговор – я при этом присутствовал…

– Невзирая на все сложности их отношений?

– Невзирая!.. Тут, как говорится, жизнь уже расставила по своим местам все спорные вопросы, острые углы были сглажены, и они договорились. И нам была поручена разработка «Блока Е». Это самая ответственная часть, как я считаю, лунной программы. Нужно было на «Блоке Е» сесть на Луну и взлететь с нее.

– Схема полета аналогична американской?

– Или американская аналогична нашей – тут много споров, и основания для них есть… И мы разрабатывали этот блок. Иван Иванович Иванов возглавлял КБ по жидкостным двигателям. Он создал основной двигатель – однокамерный, и второй резервный – четырехкамерный. На этих двигателях садился аппарат на Луну и взлетал. Нужна была полная уверенность в их надежности, и испытания продолжались долго. Но тем не менее весь лунный блок был нами разработан, мы даже запустили его в космос и посмотрели, как он работает…

– Под прикрытием спутников серии «Космос»?

– А тогда под нее «списывались» и лунные испытания, но больше всего – неудачи… Итак, мы сделали «Блок Е», и в этой лунной программе ушли далеко вперед. Все-таки у нас завод очень мощный, и уже опыт был большой… Однако программа вся «ушла в музей» – этот «Блок Е» можно посмотреть там, в Днепропетровске…

– И вся работа оказалась напрасной?

– Где-то этот двигатель мы применили. Точно не помню, где именно, но, наверное, в какой-то головной части боевой машины…

– Почему вы все-таки занялись «Зенитом» – космическим носителем? Ведь судя по вашим рассказам, сердце и помыслы ближе к боевой технике…

– Задача такая была у КБ «Южное»: главное – оборона, а все остальное – потом… А история «Зенита» такова… Итак, ранее: на Р-12 – «Космос», на 65-й – «Молния», на 36-й – «Циклон» и затем на базе новой боевой машины мы защитили на научно-техническом совете Министерства общего машиностроения четвертый космический носитель… Председателем комиссии был тогда Тюлин Георгий Александрович. В это время шла сессия Верховного Совета, и выступал на ней Гришин – первый секретарь Московского горкома партии (потом эту должность занимал Ельцин, нынешний Президент). И Гришин рассказал, что на Москве-реке напротив Кремля появились рыбаки с удочками… А поскольку я по утрам бегаю…

– И сейчас?

– Да, до сих пор… И вот утром я обязательно останавливаюсь у всех рыбаков и смотрю, что они поймали. Обычно я жил в Филях в нашей гостинице «Маяк», и там я спускался на берег реки – и участвовал как бы в рыбалке: при мне однажды рыбак вытащил двух лещей! И в министерство на какое-то совещание я уже шел так, будто побывал на рыбалке…И вот на сессии Гришин в своем выступлении докладывал, что Москву-реку хорошо очистили. В общем, вопрос об экологии, о сохранении природной среды встал очень остро. Обычно по возвращении из поездок в Москву или в другие места я собирал своих заместителей и рассказывал о том, какие вопросы решались, что интересного случилось, за что нас критиковали или хвалили (что случалось гораздо реже!). Старался, чтобы мои замы не отставали от столичной жизни… На этот раз я им говорю о выступлении Гришина, о рыбаках на Москве-реке и о том, что у нашей машины нет будущего для космических дел, так как топливо очень ядовито. А потому надо переходить на кислород!

– Поистине «все возвращается на круги свои»… Я имею в виду ту дискуссию и ту борьбу, что шла в начале пятидесятых между Королевым и Янгелем…

– Мы в 52-м году начинали с машин на кислороде, потом резко ушли в сторону, но все-таки кое-какие специалисты с того времени остались, да и мы кое-что понимали в этом деле… Вот так родилась идея делать «Зенит».