— Но если я не помогу сейчас, кто-то из воинов не доживет до утра! — Луна никогда не могла объяснить, откуда она знает о неминуемом приходе смерти. — Я же вижу, стоит нити оборваться, как она вновь скручивается в жгут и крепчает!

Пока царевна выхаживала больных, ее поили каким-то горьким отваром.

— Если не выпьешь все до капли, ляжешь рядом с ними.

Луна морщилась, сдерживала тошноту, но пила. Глоток за глотком. Руки вмиг переставали трястись, а в голове разъяснялось и мысли переставали путаться,

Царевна сидела на низкой скамеечке и равнодушно наблюдала, как монахини сливают черную воду в перевернутый колокол, врытый в толщу стены.

— Иди, милая, отдыхай.

— А они?

— Они ничего не чувствуют, — сестра Светица стаскивала с головы белый платок, на котором кое-где виднелись капли крови. — Утром узнаем, все ли проснутся.

Ей бы спросить, почему монахиня так сказала, но сил не было. Спать, спать, спать.

А теперь Луна, подгоняемая беспокойством и страшным предчувствием, летела в лекарское крыло.

— Спят? — облегчение от кивка дежурной монахини пошло по телу теплой волной, но стоило увидеть всех шестерых, как пришло осознание, что двое из них изменились до неузнаваемости. Их лица заострились, потемнели. Тела вытянулись и стали какими-то нечеловеческими.

— Не успела ты, милая, — прошептала монашка. — Видать крепче остальных им от оборотней досталось. Надо бы позвать твою соседку, чтобы упокоила, пока спят. Иначе через день — два волками обернутся. Бездумными, жадными до крови и здоровые телом. Ты их вчера знатно от всех хворей излечила.

Луна содрогнулась от мысли, что ее дар не только может нести благо, но и стать злом. Но здесь-то откуда ей было знать, что время для исцеления от оборотничества упущено! Ей в глаза с надеждой смотрела не нечисть, а сильные воины, призванные охранять монастырь.

Ветер лег, не расстилая кровать. Он был один, впрочем, как всегда.

Весьма щедрый подарок от Добри, позволившей своенравному воспитаннику жить в комнате без соглядатая. Да и с кем ему, взрослому мужчине, водить дружбу?

С потерявшимся мальчишкой Змеем? Или с Лозой, который, несмотря на свою тщедушность, был далеко не слаб и совсем не юн? От ученика Даруни настолько сильно веяло восточным коварством, что переступить черту необоснованной неприязни Ветер так и не сумел. Поэтому и торопился сократить время пребывания в трапезной, чтобы нечаянно не выдать своего отношения к черноглазому воспитаннику.

Да, Ветер с самого начала знал, что Лоза тот самый маг из Сулейха, на совести жителей которого сотни погибших женщин по всему миру. И хотя он сам нашел способ, как выманить бахримана из болот, примирялся с соседством потомка убийц с трудом. Слово «враг» вросло в сознание Ветра, шипело ожогом на языке, сгущало кровь в венах, отчего сердце с трудом ее проталкивало, стоило на горизонте появиться Лозе.

Даруня стреножила его браслетом, но кто остановит мага, если тот захочет исчезнуть после того, как натворит дел? Ветер не понаслышке знал, насколько трудно магу из Сулейха бороться с собой, особенно в присутствии таких дерзких воспитанниц как Стрела и Осока, постоянно провоцирующих его. Приходилось следить и за ними, чтобы не пропустить признаки магического влияния бахримана.

Ветер едва не заскрипел зубами, когда понял, что с охоты на мертвых драконов Лоза вернулся порталом. Он снял браслет? И кому доверил? Если тот у Стрелы, значит, девушка в опасности: теперь смазливого мага ничего не сдерживает. И самой воительнице нет никакого доверия: она первая повиснет на шее у Лозы, даже со стороны видно, как ей нравится неуступчивый алхимик!

Чуть позже напряжение немного отпустило — артефакт обнаружился в кармане плаща Луны. Ветер нашел повод осмотреть одежду девочки, изнуренной после долгого бега по заснеженному лесу. Он даже подержал растрепавшиеся волосы, когда ее выворачивало от вида мертвой головы дракона. Вот еще одна жертва, которая может попасть под магическое обаяние Лозы, хорошо хоть в силу юного возраста момент ее соблазна откладывается лет на пять.

Кровать жалобно заскрипела, когда Ветер повернулся на другой бок и положил ладонь под щеку, как он любил делать с детства. Сон не шел.

Жаль, что Луна оказалась настолько измотанной, что пришлось отложить важный разговор. Уже сегодня могла бы открыться тайна, к которой он подбирался несколько месяцев, а теперь придется ждать чуть ли не сутки — лекарское крыло просто так не отпустит, в монастыре постоянно что-то случается. С самого утра туда сбежались чуть ли не все монахини, кто хоть как-то владеет мастерством целительства. Надо бы завтра поспрашивать, как и где дозор попал в засаду. Луна могла бы рассказать подробности, но давить на нее не хотелось. Вдруг бы она испугалась? Тогда истончилась бы та нить доверия, которая протянулась между ними.

Эх, мало было мавок и утопленниц, которые хотя бы зимой не докучали, так теперь объявились мертвые оборотни! Сначала поднялись драконы, теперь волки. Остается только молиться, чтобы все воины выжили. Дар Луны велик, раз уж она вернула из небытия сестру Светицу, но хватит ли ее сил на шестерых, успеет ли остановить яд оборотничества, проникающий в кровь в момент укуса?

Вопросы-вопросы-вопросы…

Их становилось все больше и больше.

Ветер пришел в монастырь, чтобы получить ответы, но тайны множились, а картина происходящего так и не вырисовывалась.

Единственное, что было ясно как день: отправная точка всему — разорение могильника в Южной Лории.

* * *

Ветер был там с отцовскими людьми перед тем, как податься в монастырь Мятущихся душ.

За прошедшие годы в лесу у Прясти не сохранились ни могильный постамент с причудливыми надписями, ни сама яма — она обвалилась из-за непрекращающихся дождей, точно в наказание посланных на земли Багуш-Пальских. Опустели дворы деревни, что жалась к замку: кто-то скончался от лихоманки, сжигающей за сутки, кто-то бежал с награбленным серебром. Не миновала беда и знатных сестер, не пожелавших покидать родовое гнездо: замок, не ведающий твердой руки, разрушался, что-либо стоящее продавалось или вовсе разворовывалось слугами, а беспечные в своем безумии хозяйки весело щебетали, мня себя юными девами. Они, прикрываясь облезлыми веерами, строили глаза всякому мужчине, переступившему порог той части замка, которую еще можно было назвать жилищем.

Не испытавшему назойливое заигрывание «дев» трудно представить, что чувствовал Ветер, когда пытался выведать у сестер детали трагедии, случившейся без малого четырнадцать лет назад.

— Леди Сержиния, припомните, пожалуйста, куда делся ребенок, который родился в ведьминой яме?

— Какой ребенок? — изумилась женщина и кокетливо поправила нечесаные волосы, подвязанные розовой лентой. — У нас с Марж никогда не было детей. Да.