Алешка приоткрыл дверь пошире и проскользнул внутрь.

Он оказался в вестибюле, неярко освещенном большими узорчатыми фонарями. Сразу было видно, что фонари эти — от старинных кораблей. Справа лежал у стены громадный черный якорь. Под его великанской лапой спал серый щенок. Он дернул ухом, но не проснулся.

Слева была лестница, она полукругом уходила в высоту за фонари. Вместо перил по сторонам ее были натянуты морские канаты. Толщиной почти с Алешку. Они провисали от тяжести.

Внизу у лестницы смутно белела скульптура. Алешка подошел. Он увидел, что это гипсовый мальчик на сером валуне. Мальчик, видимо, выбрался из воды. Он стоял на одном колене и держал выловленную в море бутылку. Бутылка была настоящая. Сквозь неровное зеленоватое стекло внутри ее был виден трехмачтовый кораблик.

Гипсовый мальчик задумчиво разглядывал бутылку. Может быть, он хотел догадаться, как этот крошечный фрегат попал туда? А может быть, наоборот, думал, как его вызволить из плена, не разбивая старую и таинственную бутылку?

«Он тоже охотился за корабликом, — подумал Алешка. — Как я». Но мальчик не был похож на Алешку. Скорее он походил на Летчика.

Алешка стал подниматься по лестнице. Над ней висели громадные корабельные флаги всех стран и всех времен. Один флаг мягко коснулся Алешкиного плеча.

Впереди посветлело. Лестница сделала плавный поворот и привела Алешку в высокий зал. Здесь на стенах висели темные картины. На них смутно проступали паруса. Тускло золотились рамы.

А внизу, у стен, стояли дубовые коричневые штурвалы, большущие медные компаса на лакированных подставках, грудами лежали спасательные круги с русскими и нерусскими буквами названий.

В простенке между узких решетчатых окон Алешка увидел витрину. За стеклом лежали бутылки: маленькие и большие, круглые и граненые, прозрачные и темные. С цветным воском на горлышках. Рядом с бутылками разложены были полуистлевшие листки бумаги и лоскутки с едва заметными буквами. Наверно, эти бутылки с письмами были выловлены в море. В письмах говорилось, конечно, о кораблекрушениях и кладах.

Над витриной висел могучий медный колокол с парусного корабля. На нем по ободу тянулись выпуклые буквы: «АЗИМУТЪ».

А еще Алешка увидел русалку (он даже вздрогнул). Но русалка была деревянная. Когда-то она украшала нос большого клипера, а сейчас поселилась в углу музейного зала, между шкафом с толстенными морскими книгами и медной корабельной пушкой.

В общем, все это было очень интересно. Только слишком уж тихо кругом. И Алешка чуть не подскочил, когда услышал позади мелкие шаги.

Это был щенок — тот, что спал недавно под якорем. Он посмотрел на Алешку и замахал хвостом, похожим на запятую. Алешка обрадовался: вдвоем веселее. А то уж очень таинственно и, по правде сказать, страшновато было в пустом музее.

Алешка прошел в другую комнату. Здесь не было такой тишины. Отовсюду доносилось тиканье: тихое — как стрекот насекомых, громкое — как стук молоточков, звонкое — как дребезжание пружинок. Редкое и частое — вперемешку. Часы были повсюду: на стенах, за стеклами витрин, на подоконниках. Большие часы из кают-компаний и адмиральских гостиных. Хронометры отважных штурманов, похожие на будильники в ореховых шкатулках. Бронзовые, фарфоровые, чугунные, костяные часы. В виде кораблей, маяков, штурвалов, спасательных кругов...

А за стеклами шкафов, среди рулонов пожелтевших карт блестели медью подзорные трубы и непонятные инструменты.

«А где же модели?» — подумал Алешка.

Он обошел глобус-великан, опоясанный медными кольцами, и оказался в третьем зале. Щенок не отставал.

Здесь тоже не было моделей. На стенах висело оружие, а в углу улыбался... пират. Ненастоящий. Пират был в зеленом камзоле, рыжих сапогах с отворотами и драной треугольной шляпе. Из-под шляпы виднелись концы пестрой косынки. За поясом, как и полагается, торчали рукоятки ножей и пистолетов. А в руке этот разбойник сжимал ятаган, похожий на кривую пилу-ножовку.

Рожа у пирата была... ну, в общем, самая пиратская, хотя и с улыбкой.

«Попадись такому на темной улице...» — подумал Алешка.

Щенку пират, видимо, тоже не нравился. Щенок припал на передние лапы, неумело рыкнул и вдруг залился таким звонким лаем, что эхо раскатилось по всем этажам.

— Тихо ты, сумасшедший! — испугался Алешка.

Щенок перестал тявкать и хитро посмотрел на него.

Послышались шаги.

«Ну вот, — подумал Алешка, — влетит мне сейчас».

В дальнем углу открылась незаметная дверца. В зал шагнул высокий человек в синей куртке с морскими пуговицами.

«Ну, сейчас он мне даст...» — опять подумал Алешка.

Человек сказал:

— О, да здесь посетитель! Такой поздний гость. Видимо, тебе очень нравится в музее?

— Нравится... — нерешительно ответил Алешка. — Только я не очень рассматривал. Я пришел по делу.

— Вот как! По важному делу?

— Да.

— Ну, рассказывай.

— А вы... Значит, вы здесь работаете?

— Я — Хранитель музея.

Почему Алешка не догадался сразу, что это — Хранитель?

А вот почему.

Он думал, что Хранитель — старый, седой, важный. С бородой. А этот был еще молодой. Стройный, сухощавый. Похожий на учителя физкультуры из Алешкиной школы, только повыше.

У Хранителя были удивительные глаза. Даже при неярком свете видно было, что это очень светлые глаза — как морская вода, пробитая солнечными лучами. И в них не было ни капельки строгости. Алешка перестал тревожиться.

— Значит, важное дело у тебя? — переспросил Хранитель.

— Да... Скажите, правда, что все модели кораблей, которые уплывают от хозяев или теряются, находят дорогу к вам?

Хранитель кивнул.

— Правда. Но только хорошие модели. Если их делают с любовью. Плохие гибнут в пути.

Алешка оглянулся.

— Но я смотрел, смотрел... тут нет ни одного кораблика...

— А они не здесь. Пойдем.

Хранитель взял Алешку за руку и повел.

За маленькой дверцей была винтовая лестница с медным поручнем и гулкими железными ступеньками. Она уходила словно в глубокий колодец. У Алешки даже голова закружилась, когда они спускались.

Внизу была полукруглая дверь. Хранитель нажал на нее плечом и сказал:

— Входи.

В большом подвальном зале с могучими столбами и сводчатым потолком раскинулось корабельное царство. Сначала Алешка увидел громадные модели фрегатов — они были размером с настоящую шлюпку. Их мачты почти касались больших судовых фонарей, которые на цепях висели под каменными сводами. За фрегатами тянулись столы и витрины с моделями поменьше. Среди бригантин и галеонов темнели узкие строгие крейсеры и эсминцы. Сквозь такелажную паутину брамсельных шхун и каравелл сверкали белой краской лайнеры и сухогрузы. Подводная лодка длиною с карандаш устроилась рядом с полутораметровым парусным корветом. Среди торосов из голубого стекла подымал могучий форштевень атомный ледокол. За ним пламенел крылатый парус малайского катамарана...