— Похоже… А что это вы читали, если не секрет?

— Некоего господина Лавкрафта — американца, который, если не считать нас с тобой, самый крупный знаток всего, что связано с Древними богами и Старцами. Судя по его отчетам, подобная тварь была убита в Америке в 1928 году.

— Но откуда она у нас-то взялась? — искренне удивился Василий. — Кстати, там на поле мы натолкнулись на гибрид с телом женщины и змеиным хвостом.

Григорий Арсеньевич понимающе кивнул.

Тем временем оставшиеся в живых эсэсовцы с интересом рассматривали поверженную тварь.

— Согласно Лавкрафту, та тварь и эта, — продолжал Григорий Арсеньевич, кивнув на мертвое чудовище, — дети Йог-Сотота, его живые воплощения. Но лично я в этом очень сомневаюсь.

— ?

— Понимаешь ли, Йог-Сотот по сути своей ключник, существо, которое «есть врата, где пересекаются миры».

— И тогда выходит…

— Тогда выходит, что в первую очередь нужно разобраться с тем, что происходит в бывшей лаборатории Троицкого.

— Но ведь это принципиально противоречит моему приказу, который надлежит исполнять. Мне было приказано не допустить, чтобы немцы завладели материалами лаборатории Троицкого. Вместо этого архивы попали к немцам.

— Ну, не все, а всего лишь половина. К тому же тебе не приказывали уничтожать то, что осталось в этом институте. Мы это обсуждали. Что же до архивов, то всему свое время. Нельзя допустить, чтобы Хирт создал сверхчеловека, но нужно нанести удар своевременно, чтобы уничтожить не только материалы Троицкого, но и наработки фашистов.

— Уже прошло две недели…

— Не спеши, Василек, вначале нам надо понять, с чем мы имеем дело. То, что нужно уничтожить «Логово дождевого червя-2», очевидно… Что же до детей или воплощений Йог-Сотота, тут, боюсь, господин Лавкрафт ошибался. Скорее, я склонен предположить, что тем или иным образом, по попустительству или желанию Древнего, были приоткрыты врата в иные миры. Он ведь ключник.

— Вы хотите сказать, что это чудовище, — Василий ткнул пальцем в мертвую тварь, — и та женщина-змея, что мы встретили в поле, — пришельцы из иных миров?

— Тут все не так просто, Василек. Если бы можно было вот так запросто открыть дверь и перейти в другой мир, этим пользовались повсеместно. И никакие бы запреты и печати Древних богов людей бы не удержали. Все много, много сложней… Знаешь, в Китае существует такой термин «ци». Он означает внутреннюю энергию вещи, нечто вроде души, но обладающее направленным вектором. Так вот… Я, конечно, не такой большой специалист в том, что касается путешествий между измерениями, но я склонен считать, что между мирами может путешествовать лишь «ци» создания, но не материальная плоть. И вот когда такое «ци» воссоединяется с материальным объектом, происходит изменение… мутация, и получаются странные существа…

— Интересная теория.

— И я надеюсь рано или поздно найти ей подтверждение.

— В институте?

Григорий Арсеньевич пожал плечами.

— Как получится. Только сдается, пора ехать дальше.

— А чего эти твари так живых не любят? — вновь задал вопрос Василий.

Григорий Арсеньевич, направившийся было к бронемашине, остановился, повернулся к Василию:

— Не только они. Вся нечисть людей не любит… Кстати, я долго думал об этом… И ты знаешь, порой мне кажется все дело в том, что наш мир не приспособлен для них. Они это отлично понимают и… скажем так… злобствуют, тоскуя по своей прежней жизни. В общем, собаки на сене, не живут сами и не дают жить другим. Но это всего лишь предположения.

— И еще, у вас остались заговоренные пули?

— Мало… Но… поделюсь.

Подошел один из немцев и о чем-то заговорил с Григорием Арсеньевичем.

— Ну вот, — вместо того, чтобы забраться в открытый люк бронемашины, Григорий Арсеньевич присел на ее подножку. — Спешить некуда. Придется ждать, пока они тут наладят связь и доложатся в Ельск, а заодно осмотрят деревню. Часть народа ведь успела попрятаться.

После чего Григорий Арсеньевич полез в карман, выудил шесть самодельных патронов и протянул Василию:

— Все, что осталось. Бери!

Василий присел рядом. Быстро снарядил один из магазинов, потом кивнул барону: мол, я сейчас, и быстрым шагом направился к ближайшему дому. Обойдя его, Василий сунулся в сарай и сразу нашел то, что нужно, — в углу стояли несколько лопат, вилы, грабли. Он разом сгреб все сельские инструменты, потащил их назад к бронемашине и бросил у ног унтерштурмфюрера.

Григорий Арсеньевич с удивлением посмотрел на Василия.

— Не понял?..

— Пусть пока наточат и вооружатся… Не думаю, что рукопашной удастся избежать, а на огнеметы мало надежды.

Григорий Арсеньевич согласно кивнул.

— И еще один вопрос, почему штык или нож этим тварям вред причиняет, а пуля нет.

— Тут все дело в поверхностном воздействии. Пуля оставляет дыру, но ее поверхность слишком маленькая, и время соприкосновения, особенно если рана сквозная, очень малое. Конечно, можно нашпиговать какую-нибудь тварь свинцом, и рано или поздно она сдохнет. Только сколько пуль нужно выпустить, чтобы чудовище погибло? А у ножа и штыка широкая поверхность, к тому же каким бы быстрым ни был удар, со скоростью пули он не сравнится.

Василий понимающе кивнул, хотя и не до конца поверил Григорию Арсеньевичу. Ведь наверняка было и еще что-то, чего барон не договаривал, но место и время было слишком уж не подходящее, чтобы продолжать расспросы. Поэтому кивнув, словно полностью удовлетворился ответом Григория Арсеньевича, он выбрал из груды инструментов вилы, взвесил их в руке, потом осмотрел острые зубья.

— Как штык.

— Уж скорее, как копье или нагината, — проворчал Григорий Арсеньевич. — Хотя в древности и трезубцами воевали. Кстати, страшное было оружие в умелых руках. — Нагнувшись, он вынул из кучи лопату с заостренным «языком», тяжко вздохнул. — Эх, мне бы сейчас мои клинки. С ними я и один бы на мертвяков пошел. — А потом, неожиданно распрямившись, ловко крутанул лопату над головой, словно и не лопата была вовсе, а настоящее копье. Выполнив пару молниеносных движений с воображаемым противником, он застыл, стоя на одной ноге. Вторая была согнута в колене и поднята к самой груди, при этом лопату он держал в вытянутой руке высоко над головой. Простояв так несколько секунд, Григорий Арсеньевич опустил руки и согнутую ногу, приняв более естественное положение.

— Школа журавля. Боевое ушу, — пояснил он Василию. — Как-то пару месяцев скрывался от тайной полиции в одном из монастырей под Шанхаем. Делать было нечего, а поддерживать форму приходилось, вот и тренировался с монахами… Нет, насчет этого, — он кивнул в сторону инструментов, — славно придумано… — и, перейдя на немецкий, он подозвал одного из эсэсовцев и принялся ему что-то втолковывать, показывая то на кучу садового инвентаря, то на тела мертвых тварей. И уже минут через десять все немцы были вооружены или лопатами, или вилами.