личными телеграммами. 23 августа Риббентроп подписывает в Москве советско-германский договор о ненападении и секретный протокол о совместном «территориально-политическом переустройстве» Восточной Европы. Главным делом жизни этого человека — «фона» и буржуа в одном лице, по самооценке убеждённого антикоммуниста — оказался сговор именно с коммунистами.

Антибольшевистская кампания Берлина, антифашистская кампания Москвы были прекращены. Приходило время коммуно-нацистской «дружбы, скреплённой кровью» (по большей части кровью поляков). «С осени 1938 года я решил идти вместе со Сталиным, — пояснил фюрер на совещании командующих вермахта. — Мы с ним единственные, кто смотрит в будущее».

Будущее наступило через неделю. 1 сентября 1939 года бронетанковые части вермахта пересёкли германо-польскую границу. Началась мировая война. «Естественное состояние человека» (А.Гитлер). То, ради чего жила и работала Национал-социалистическая рабочая партия Германии.

ТРИУМФ НА КРАЮ

Уж светлело на востоке.

Приближался лютый бой.

Приближалось исполненье

Изречённого судьбой.

Ш. Руставели

Судьбе навстречу

«Помоги нам небеса, если суждено проиграть» — произнес Герман Геринг 3 сентября 1939 года. Подобные настроения свинцово нависали над страной, вступавшей в «естественное состояние», предначертанное фюрером. Энтузиазма, с которым 25 лет назад Второй рейх провожал кайзеровские войска, не было в помине, на центральной площади Берлина не набралось и тысячи человек. Йозеф Геббельс не счёл нужным режиссировать постановку — тяга к войне должна быть только подлинной.

Массы, помнившие не столь давнюю катастрофу, пребывали в тревоге. Но некоторая растерянность возникла и в верхушке. На сентябрь 1939-го Гитлер запланировал расправу с Польшей. Однако произошёл явный сбой. Великобритания и Франция, как гаранты польской независимости и безопасности, 3 сентября всё же решились объявить Рейху войну. Чего фюрер никак не ожидал от тогдашних лондонских и парижских политиков, с которыми намеревался общаться пинками под фотокамеры.

Вместо локальной, хотя и крупномасштабной операции, начиналась мировая война. При том, что военно-экономический потенциал Германии значительно уступал объединённому англо-французскому.

Наибольшее недовольство проявила буржуазная элита. Особенно обеспокоились «короли угля и стали» из Рейнско-Вестфальской группы, чьи предприятия, казалось, вот-вот превратятся в поле боя. Фриц Тиссен, раньше других поставивший на Гитлера и активнее других сотрудничавший с НСДАП без малого два десятилетия, покинул Рейх и выступил с открытым обращением к Гитлеру. Магнат обвинил фюрера не только в авантюризме, но и в предательстве собственных идей, изложенных в «Майн кампф»: «Договором с Россией вы перечеркнули свои принципы». В полной мере усвоить идеалы нацизма было дано разве что таким, как Альберт Феглер. Тот же Тиссен, как показала жизнь, не тянул на настоящего нациста. Равно как и угрюмо умолкшие прочие «друзья рейхсфюрера СС».

Командование вермахта, напрямую подчинённое фюреру, принялось выполнять политическое решение. В Польше начались жестокие бои. Польские конно-пехотные войска не могли противостоять немецкой бронетехнике и авиации Рейха. Уже через три недели генерал Гейнц Гудериан и комбриг Семён Кривошеин принимали в Бресте совместный парад германо-нацистских и советско-коммунистических войск.

28 сентября рейхсминистр Иоахим фон Риббентроп и нарком Вячеслав Молотов подписали договор «О дружбе и границе». В этом документе и трёх закрытых протоколах снова набрасывалась схема раздела Восточной Европы как основы советско-германского тактического альянса. В целом она сводилась к дальнейшему «территориально-политическому переустройству», в ходе которого гитлеровский режим получал надёжный тыл в ходе захватов в Польше и на западе, а сталинский — карт-бланш на аннексию Балтийских государств, украинских и белорусских регионов Польши, Буковины, Бессарабии, нападение на Финляндию. В оккупированных странах по взаимному согласию утверждались тоталитарные системы нацистского либо коммунистического толка.

На октябрьской сессии Верховного Совета СССР Молотов с удовлетворением констатировал советско-германское «сближение и установление новых хороших отношений» и изложил позицию советского руководства: «Германия находится в положении государства, стремящегося к миру, а Англия и Франция стоят за продолжение войны. Правящие круги Англии и Франции пытаются изобразить себя в качестве борцов против гитлеризма. Получается так, что английские, а вместе с ними и французские сторонники войны объявили против Германии что-то вроде «идеологической войны», напоминающей старые религиозные войны. Под «идеологическим» флагом теперь затеяна война еще большего масштаба. Такого рода война не имеет для себя никакого оправдания. Идеологию гитлеризма, как и всякую другую идеологическую систему, можно признавать или отрицать, это — дело политических взглядов. Но любой человек поймет, что идеологию нельзя уничтожить силой, нельзя покончить с нею войной. Поэтому не только бессмысленно, но и преступно вести такую войну, как война за «уничтожение гитлеризма» прикрываемая фальшивым флагом борьбы за «демократию».

Сухопутная война на западе поначалу была названа «странной». Выстроившиеся друг против друга войска воздействовали друг на друга радиотрансляциями фривольных песенок — типа, кого раньше замучает тоска по дому. Иначе развивались события на морях, где здесь германо-британская война началась сразу и всерьёз. Избегая наземных боёв, англичане яростно отстаивали свой контроль над морскими пространствами и коммуникациями. Развернулись и воздушные сражения. Но обе стороны ещё рассчитывали «осадить» друг друга, принудить к торможению прежде, чем будет пройдена точка возврата. Гитлер предпочёл бы нейтрализовать Британскую империю без прямого столкновения, Чемберлен в отчаянии мечтал пробудить разум в своём мюнхенском визави.

«Мы никогда не сдадимся»

1940 год наступал под знаком германских успехов. Польша была превращена в немецкое генерал-губернаторство и брошена под сапоги эсэсовских зондеркоманд, приступивших к первому опыту расовой чистки. С Советским Союзом утвердилась «дружба скреплённая кровью». Политическая машина Коминтерна заработала в интересах Рейха. Англичане и французы, объявив войну, не решались её вести. Америка смотрела на происходящее словно с другой планеты.

Гитлер был решительным человеком. Война началась не тогда и не так, но кривая, кажется, вывозила. В таких случаях он всегда шёл на обострение.

В апреле 1940-го однодневным броском германские войска оккупировали Данию. Король Христиан и правительство призвали население сложить оружие. Сходу немцы рванули в Норвегию. Здесь повернулось иначе: потомки доблестных викингов и свободных бондов жёстко сопротивлялись, хотя по нацистской расовой теории нордическую норвежскую нацию истребление не ждало.

Бои в Норвегии продолжались два месяца, дольше, чем где-либо в Западной Европе. С помощью местных нацистов, возглавляемых печально знаменитым Видкуном Квислингом (в своё время проигравшим внутреннюю борьбу в Крестьянской партии и от обиды сменившим политориентацию), немцы всё же сумели утвердить оккупационный контроль. Король Хокон и правительство отбыли в Англию, объявив о продолжении борьбы. Покидая родину, старый Хокон вспомнил предупреждение четырёхлетней давности: нельзя уступать нацистам даже в мелочах, иначе рано или поздно отдашь им всё. Человеком, которому тогда не поверили, был Лев Троцкий, изгоняемый из Норвегии на основании документов, похищенных в доме, где