litbaza книги онлайнДетективыЗло - Эдуард Хруцкий

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 29 30 31 32 33 34 35 36 37 ... 110
Перейти на страницу:

После краха Никиты жизнь вознесла Матвея Кузьмича. Он стал генерал-полковником, зампредом Совмина, членом ЦК. Ему Брежнев поручил особо секретное направление. Матвей Кузьмич продавал оружие и стратегическое сырье развивающимся странам. Сделки были секретные. Чем расплачивались за автоматы, танки, ракеты африканские вожди, называвшие себя президентами, не знал никто, кроме Матвея Кузьмича. Через его руки проходили редчайшие многокаратные алмазы, сапфиры, изумруды. Золотые слитки, и платиновая проволока, и, конечно, наличные.

Это был секретный фонд. Фонд помощи братским партиям, работающим на СССР. Часть средств поступала в Союз, а часть оседала в сейфах банков Берна и Женевы, и только один человек знал все счета, коды допуска, сейфовые тайны — Матвей Кузьмич. Он делал это для страны, не забывая себя и генсека. У него по-прежнему имелся личный секретный фонд. Туда ушел ларец Абалова из ереванского банка, туда ложились ценности, бриллианты и антиквариат, которые добывали для него люди Шорина.

Редчайшая диадема из ограбленного музея Толстого, лучшие бриллианты из коллекции дрессировщицы Бугримовой.

Матвей Кузьмич ничего не боялся. Правду о нем знал Шорин, но кто он такой в сравнении с членом ЦК, которого со дня на день изберут кандидатом в члены в Политбюро!…

* * *

В Москву незаметно прокрадывалось лето. Май уходил, по утрам становилось теплее, а вечером долго не наступала прохлада. Да и темнота опускалась на город только к десяти часам. Приметой вечера становились размытые краски, зыбкая перспектива улиц, запах зеленой свежести, который отдавала еще не опаленная летним солнцем городская зелень. Деревья, кустарники, клумбы во дворах вели свою героическую жизнь, сопротивляясь городскому смогу, настоянному на бензиновых парах.

Хорошее это было время — конец московской весны. Ельцов, уходя с вечерней тренировки, специально выбирал маршрут через старые переулки и поросшие липами проходные дворы. Правда, их оставалось в Москве немного. Переулки с деревянными домами, с выгнутыми спинами мостовых стали походить на театр военных действий. Город ломали. Уничтожали зелень. Ставили на новоявленных пустырях безликие каменные дома-коробки, заливали асфальтом бывшие клумбы, где росли когда-то настурции и мышиный горошек.

Наверно, так и должно быть. Город обязан меняться. И люди не должны тесниться в душных коммуналках, но, понимая все это умом, сердцем Ельцов жалел переулки своего детства. И сегодня, проходя мимо трогательно беззащитных домиков Волконского переулка, с облупившейся краской, из-под которой выступала побитая временем деревянная основа, Юрий смотрел на них с грустью, как глядят на безнадежно больного человека.

Совсем рядом в руинах лежала Делегатская улица, по ней даже идти не хотелось. Тут возводили дома улучшенной планировки. Те, кто раньше жили здесь в деревянных московских особняках, давно уехали в новые районы. В однообразное, чудовищно неустроенное гетто для лимитчиков.

Старая Москва кончалась. Гришин и Промыслов изо всех сил старались стереть ее с лица земли.

Юра не пользовался машиной. Он шел пешком и проговаривал про себя статьи, которые никогда не будут напечатаны. Иногда статья получалась удачно, и он, придя домой, пытался записать ее. Но у него ничего не получалось, почему-то выключалась память, исчезали удачные фразы, а слова, ложившиеся на бумагу, были тяжелыми и неинтересными.

Он любил ходить пешком, за какой-то десяток дней, занимаясь с мальчишками, немного восстановил спортивную форму. На удивление быстро у него опять появился резкий акцентированный удар. Тело становилось послушным и гибким, налились силой мышцы ног. Работавший с ним на лапах Леша Парамонов одобрительно крутил головой. А однажды выпустил его на ринг. Противником Юры оказался молодой полутяж, перспективный перворазрядник.

Ельцов понимал, что на стороне парня молодость и регулярные тренировки. У него же главным оружием были подвижность и удар. Он отправил противника в нокдаун на первой минуте, потом, правда, сам получил несколько тяжелых ударов в голову, но выждал, спровоцировал противника на атаку, ушел от удара, парень провалился, и Юрий встретил его тяжелым крюком.

После боя паренек подошел к нему:

— Юрий Петрович, можно я к вам на тренировки ходить буду?

— У вас есть тренер.

— Тренер мой классный, но он не был хорошим бойцом. Я хочу ваш финт отработать.

— Приходи, — засмеялся Ельцов, — только тренера предупреди, чтобы обид не было.

Работа настолько захватила его, что он даже начал забывать разговор с Кретовым. Идя домой по спокойным, тихим улицам, глядя в лицо прохожим, Юрий ловил себя на мысли, что незачем ворошить прошлое. Было — прошло. Он же не Эдмон Дантес.

Дядька, словно чувствуя настроение племянника, молчал, не заводил разговор ни о Кретове, ни о генерале Болдыреве. Как будто не было того ночного, рвущегося разговора.

День сегодяшний удался, тренировка прошла прекрасно. К ним в зал Леша Парамонов привел замечательного парня из издательства «Физкультура и спорт», тот узнал Ельцова и даже краем уха слышал о его одиссее, но тем не менее предложил ему написать книгу о боксерах. Предложил, несмотря ни на что.

Этот разговор очень обрадовал Ельцова. Теперь он будет тренироваться и писать книжку о своем покойном тренере Николае Королеве. Он даже мысленно увидел ее. Обложку со своей фамилией, шершавую твердость переплета.

Слаб человек. Он надеялся на удачливое будущее. Книга эта должна показать всем бывшим знакомым, что он не сломлен. Что крылья успеха вновь раскрываются над ним.

На Второй Миусской он свернул в проходной двор, еще думая о своем возвращении в потерянный мир. Следом, чуть не задев его, ворвалась белая «шестерка». Она резко затормозила, противно взвизгнула фирменная резина, и машина загородила узкий проход.

Ельцов еще шел по инерции, когда из «жигулей» вылезли трое. Здоровые, с литыми плечами, распирающими трикотажные рубашки, в одинаковых вельветовых джинсах. У каждого в руке был короткий черный шланг.

И Юра сразу понял, что это любимое оружие бомбардиров — резиновый шланг, залитый свинцом.

Они шли на него молча, хищные улыбки были словно приклеены на мрачные лица.

Конечно, можно было бы убежать. Элементарно повернуться и убежать. Лучше пять минут быть трусом, чем всю жизнь калекой. Но он понял, кто они такие. Понял, почему догнали они его в этом безлюдном проходняке. Прошлое догнало его, и бежать было некуда.

Но эта троица не знала, что не боксер стоял перед ними. Спецназовца, наемника из Африки встретили они в этом дворе. И включилась автоматика. Память услужливо подсказала, что надо делать.

И он первым прыгнул на того, кто шел посередине, на главного.

Ушел под руку с дубинкой, принял ее на плечо, выпрямился, одновременно рванув ее вниз. Противно хрустнули кости, зашелся криком человек, а он, подхватив его дубинку, упал, подсекая правой ногой второго, и в падении рубанул черным шлангом по шее.

1 ... 29 30 31 32 33 34 35 36 37 ... 110
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?