- Что они сказали?

Она со мной разговаривает? Мы точно сейчас где-нибудь заглохнем после такого-то открытия.

- Хорошего дня тебе пожелали.

- Я серьёзно.

- Да ничего. Подружка твоя передаст в универе, что тебя не будет пару дней. Всё.

- Спасибо, - тихо и неуверенно.

- Что-что?

- Спасибо...

- Всегда пожалуйста.

Я бы мог сейчас скаламбурить, но как-то слишком рискованно.

- Слушай, зачем ты мне помогаешь?

- Хочется, а я всегда делаю то, что мне хочется. Как и получаю, - ухмыляюсь.

- Ты неисправим!

- А что, ручки чешутся подправить?

- Ещё чего!

Ну вот, вернулась привычная Эля. Гип-гип ура!

- Адрес диктуй, я не помню.

Она вяло называет адрес и отворачивается к окну. Весь путь мы сидим в тишине. Я даже какого-то хера не включаю музыку, ловя себя на мысли, вдруг она такое не слушает, разорётся ещё.

- Приехали.

- Вижу, - оглядывается, - слушай… я хотела. Точнее, ты не мог бы…

Вот это уже интересно. Я понимаю, чего она от меня хочет, но ни за что не озвучу первым. Пусть она произнесет это сама. Приподымаю бровь, типа не понимая, о чём она вообще.

- Помоги мне подняться домой, - бубня себе под нос и смотря куда-то в пол.

- Чего?

- Ты слышал, - сквозь зубы.

- Неа, повтори.

- Ты издеваешься?

- Как я могу? Так что там сделать? В чём помочь?

- Помоги мне подняться домой, пожалуйста, - проговаривает каждое слово уже громче.

- А что мне за это будет?

- А чего тебе надо? – подаётся вперед.

На секунду кажется, что она мне сейчас съездит по роже.

- Я придумаю, потом, - открываю дверь со своей стороны, - пошли.

Мы с горем пополам поднимаемся в квартиру, потому что Разумовская то и дело пытается показать свою суперсамостоятельность. У двери хлопает ладонями по карманам, протяжно вздыхая.

- Блин, сумка у Аньки, - бубнит себе под нос и нажимает на кнопку звонка.

Я всё это время спокойненько исполняю роль слуги, держа королевишну на ручках. За это она со мной полжизни расплачиваться будет, правда, пока об этом не знает.

Её мать очень оперативно открывает дверь и недоверчиво оглядывает нас с ног до головы. Отходит в сторону.

- Что случилось?

- Упа...

- Стекла ей в туфли насыпали, конкурентки.

- Боже! Проходите скорее в комнату.

Не разуваясь, заношу её в спальню, сажая на кровать.

- Спасибо, - слышу за спиной благодарность её матери, а вот сама спасённая делает вид, что меня здесь уже нет.

Киваю.

- Может быть, чаю? Как вас зо...

- Даниил.

- Очень приятно, Алина Алексеевна, - улыбаясь, - так как насчёт чая?

- Он спешит, мам.

- Я не спешу, - убираю руки в карманы, не обращая внимания на Элькины вопли.

- Отлично, тогда я всё приготовлю пока, Эля, ты будешь?

- Ага, - кривит мордашку.

Алина Алексеевна уходит, оставляя нас вдвоём.

- Чего ты задумал?

- А я должен?

- А ты просто так ничего не делаешь.

- Это точно. За сегодняшние катания ты останешься мне должна.

- Кто бы сомневался...

- Да ладно тебе, прекрати строить великую обиду, уже приелось.

- Знаешь что, Доронин, - вскакивает с кровати, морщится, начиная терять равновесие.

Притягиваю её к себе, не давая упасть.

- Вот об этом я и говорю, - шепчу ей в губы.

Она настолько близко, что становится жарко. Пробегаю глазами по её растерянному лицу, непроизвольно прижимаясь ближе.

- Что ты делаешь? – шепчет.

- Не знаю...

- Не надо, - упирается ладонями в мою грудь, - отпусти, мне больно стоять, пусти.

Приподымаю её, чтобы ступни не касались пола.

- Теперь не больно.

- Ты... - мотает головой, - спасибо за сегодня...

Взгляды встречаются, и нас словно по инерции тянет друг к другу. Чувствую её близость, тепло и уже хочу поцеловать, как дверь в комнату распахивается.

- Всё готово, можем идти пить ча...

Мать Разумовской замирает, явно чувствуя себя неловко.

Элька отстраняется, пытаясь избавиться от моих рук. Ставлю её на пол, и она сразу садится на кровать.

- Поеду, у меня дела, - хмурюсь, - до свидания.

Прохожу мимо Алины Алексеевны, она кивает, продолжая блуждать растерянным взглядом по комнате.

Быстро сбегаю по ступеням вниз, чувствуя досаду и злость. Что это чёрт побери было?! В тачке всю дорогу, что еду домой, думаю о Разумовской. Словно на репите. И чем больше я о ней думаю, тем больше злюсь.

- Эля, доченька, ты не хочешь мне ничего рассказать?

Я совершенно ничего не хочу рассказать. Совсем. Ни за что. Я не хочу говорить на тему Доронина, я вообще слышать о нём не хочу!

Только кому я вру? Сама себе? Маме-то можно соврать, а себе? Почему я? Почему он пристал именно ко мне?

Я же из него не выплыву, если только...

- Мне насыпали стекла в туфли, Доронин помог добраться к врачу, а после домой.

- Это тот мальчик, который провожал тебя осенью?

- Ага.

- Приятный молодой человек.

- Мама! Ты его пять минут видела, ничего он не приятный. Он самый гадкий, хитрый и... и вообще хватит! Не хочу я о нём говорить, совсем.

- Ладно, - мама пожимает плечами, - как ноги?

- Пару дней дома посижу, и всё пройдёт, врач так сказал.

- Зачем они это сделали? Не мисс мира же, дочь, неужели в нашем обществе всё стало плохо настолько...

- А ты разве ещё не поняла?

Мама молчит. Она добрый человек, верит в людей. Даже после этой чёртовой аварии её вера осталась с ней. Это так наивно, но человека не исправишь. Да и стоит ли? Разве это плохо? Верить в добро? В то, что в мире ещё осталось что-то хорошее?

Я вот, кажется, совсем разучилась доверять людям... совсем.

***

Утро начинается тихо. Родители уходят на работу, а я лежу на кровати и пялюсь в телевизор. Какой-то идиотский сериал ни о чём, как раз то, чтобы разгрузить мозг.