Правда, Уркварт не понимал того, какой жизненный путь уготован ему, когда он станет сильнее и сможет соответствовать ламии. Но это ничего, не всё сразу. Впереди есть месяцы, годы и десятилетия, и в конце концов наследник Рунного рода и далёкий потомок бога Ярина Воина всё равно станет мужем Отири и одним из паладинов Кама-Нио. Такова судьба, и от неё не скрыться, ибо немногие из смертных способны противостоять желанию Доброй Матери в её родном мире. Особенно после того, как богиня отметила ауру мужчины своим знаком, а рядом с ним появилась одна из её дочерей.

Близился вечер. Присев у стола, я задремал. Однако через минуту из сонного царства Морфея меня вывел раздавшийся требовательный стук в запертую дверь.

– Кто?! – просыпаясь и высвобождаясь из объятий удобного мягкого кресла, спросил я.

– Уркварт, – за дверью раздался голос Ресса Дайирина, – там капитаны опять сцепились. Я бойцов рядом поставил, но, как ты и велел, силу к пиратским вожакам пока не применял. Выйдешь к ним или мне самому разобраться?

– Сейчас буду.

Поминая недобрыми словами пиратов, их матерей, отцов, бабушек и дедушек, я надел шляпу, подтянул ремень с мечом и вышел в коридор. Миновав комнату, где находилась ламия, я выбежал наружу. Прямо у дверей жилого донжона обнаружил бузотёров, ублюдков Эльвика Лютвира: Седого, Топора, Кровавого и Наёмника. Братья снова спорили, кто из них круче, делили «мои» корабли, и их голоса разносились над всей крепостью Иркат.

– Я сказал, что «Княжна Мэри» принадлежит мне! У меня самый лучший экипаж и больше всех бойцов! – схватившись за топор, прокричал Торвальд Гандир.

– Нет, моя! – возразил ему Седой. – Я главный!

– Хрена тебе! – возразил Торвальд. – Главным ты у себя дома будешь, а здесь ты всего лишь голос капитанов перед Ройхо!

– Да ты…

Седой набычился и тоже схватился за оружие, абордажную саблю.

– Спокойно! – встал между ними Жэнер Йори-Мак по прозвищу Кровавый. – Давайте договариваться. Я беру себе «Секача», а вы вдвоём кинете жребий. Кто победит, тот возьмёт «Княжну Мэри», а второй «Оскаленного волка».

– А где в этой схеме я? – на Кровавого надвинулся Крам Кич.

– В трынде, – хохотнул Кровавый, которого поддержали Седой и Топор.

– На!

Наёмник выхватил стальной тридцатисантиметровый кинжал и сделал выпад, целясь в живот брата. Но я уже был рядом, перехватил руку Крама, выкрутил её и выкрикнул:

– Прекратить! – Во дворе крепости воцарилась тишина, и уже спокойно, ровным тоном, кивнув на внешний крепостной донжон и отпустив Наёмника, я продолжил: – Значит, так, господа капитаны. Кто ещё раз кинется в драку, того я повешу. Клянусь! Идёмте наверх, там свежий ветерок, он вас обдует, и мы поговорим без угроз и криков. Пошли.

Вскоре мы были наверху. Капитаны опять начали споры, а я, глядя на них и практически не слушая речи братьев, радовался хорошему дню, доброй весенней погоде, улыбался, смотрел на море и на приближающееся к бухте Тором войско Одноглазого. Мне хотелось спать, но я ждал того, что, возможно, капитаны всё же договорятся, и вспоминал минувшую ночь и почти закончившийся день…

Ночь прошла в суете и заботах.

Пиратские корабли были захвачены все до единого. И от такого успеха, будь на моём месте кто-то иной, человек попроще, он бы скакал на радостях, словно молодой козлик на свежей весенней травке, бухал и трофеи обеими руками загребал. Но мне было не до веселья. Всё, что произошло, – это только прелюдия перед основным действием. И тот факт, что удача по-прежнему со мной, совсем не отменял того, что пираты Седого ненадёжны, а вскоре следовало ждать подхода Одноглазого, на сторону которого в случае прямого боестолкновения могли переметнуться многие рядовые моряки. Ко всему этому у меня возникло множество иных, так сказать дополнительных, непредвиденных проблем.

Первая, само собой, северная ведьма, которая представилась как Отири, дочь Каити. Ох, и мутная женщина! Давно такой не нюхал! С виду скромная девчушка-девятикласница из хорошей интеллигентной семьи, простая, как медная монетка, не блестит и по цене невелика. Голос мягкий и убаюкивающий, в глазах наивность, а на губах добрая улыбка. Однако я понимал, что это маска, ибо ламия, по умолчанию, не человек, и каждая подобная мадам или мадемуазель (нужное подчеркнуть) с берегов Форкума является мощной боевой единицей. Это жрица, имеющая прямую связь со своей богиней, ведунья, колдунья, предсказательница, знахарка, магичка, дипломат, карающий судья, охотник на монстров и профессиональный убийца. Хм! Впечатляет? Однозначно, тем более что это лишь начало списка, так как талантам ламий нет числа. Они универсалы с доступом к родовой памяти своих прародительниц, и я про это знал очень хорошо. Поэтому то, что она мне говорила, я старался воспринимать критически, всю новую информацию делил надвое, и, хотя на вранье её не поймал, у меня появилось твёрдое убеждение, что графу Ройхо пытаются запудрить мозги. Если же сделать из всего сказанного Отири краткую выжимку, то выходило вот что.

Когда я внедрял в своё тело кмиты, то попал под взгляд богини Кама-Нио. Это правда, было такое, я входил в одно из Мёртвых озёр, а над ним стояла статуя божества. Всё верно. Однако я не был в курсе того, что уже тогда сверхсущество из дольнего мира положило на такого гарного хлопца, как молодой Уркварт Ройхо, свой глаз и пометило меня своим знаком. Кстати, про знак тоже верно, есть такой, и про него я узнал ещё в прошлом году от жреца Алая Грача. Пока всё сходилось. А вот дальше Остапа, как говорится (в моём случае вместо турецкого верноподданного – гражданка враждебного остверам народа нанхасов Отири), понесло. Ламия стала мне рассказывать сказку, что, мол, сама Кама-Нио прислала её ко мне, дабы помочь юному Уркварту стать великим воином. И хотя мне было лестно слышать такое объяснение, по-моему, ведьма что-то недоговаривала. Я слишком мелкая рыбёшка для того, чтобы мной всерьёз интересовалась такая фигура, как богиня, и подобное случается только в древних легендах. Однако обвинять ламию в дезинформации я не торопился, а состроил морду кирпичом и изобразил равнодушие. При этом сделал свои выводы, согласно которым богиня имеет на меня некоторые виды, сие возможно, а иначе бы она не отмечала меня своим знаком. Но Отири появилась не просто так, по доброте душевной и по воле своей праматери. Наверняка ламия преследует свои цели, а какие – надо разбираться, так сказать, с чувством, с толком, с расстановкой. Так я решил…

Когда я отправился проверять захваченные корабли, а ламия стала объяснять моим магам, кем на самом деле являлся уничтоженный ею корабельный маг, и, казалось бы, всё приходит в норму, все при деле, нарисовалась вторая проблема, а если конкретней, то учинённая людьми Седого бессмысленная кровавая вакханалия. И хотя я сам далеко не пушистый и ласковый котёнок, зверства, которые творили перебежчики, выходили за все рамки дозволенного. Ладно, срубил противника в бою и добил. Пусть в разведке взял пленного и по-быстрому его распотрошил. Допустим, в целях устрашения устроил несколько казней. Возможно, устроил террор в каком-то районе оккупированной страны. Всё это было, есть и, скорее всего, будет в военной практике вне зависимости от технологического уровня воюющих людей, их национальной принадлежности и морально-этического воспитания, так как рано или поздно война всё равно всех под одну гребёнку причёсывает. И если на кону будет стоять жизнь одного моего дружинника и тысяч никому не нужных неимперских некомбатантов, то я сделаю выбор в пользу своего воина. Это аксиома для любого нормального командира и военачальника. И подобное хоть как-то, с натяжками, но можно обосновать. А вот то, что творили переметнувшиеся островитяне, объяснить не получалось, поскольку они устроили показательное уничтожение захваченных в плен пиратов, которые безоговорочно поддерживали Совет капитанов острова Данце. И это была не просто вязка перебежавших на сторону империи людей смертью вчерашних товарищей, а нечто иное, сродни массовому неконтролируемому психозу.