— Я думала, на этот раз они тебя точно упекут, — шепчет мне в ухо Мэл.

— Представляешь, я сам так думал, — соглашаюсь я.

Моя подруга тотчас же отпихивает меня и начинает сердито орать:

— В конце концов ты собираешься завязать с глупостями?!

Поскольку в настоящий момент, на мой взгляд, тихая удовлетворенность уместнее серьезных диалогов, я вешаю Мэл на уши немного обычной лапши:

— Милая, клянусь, с этим покончено раз и навсегда. Оно того не стоит… — Я максимально упрощаю сценарий.

В награду Мэл возвращает мне свою благосклонность и вновь сжимает в объятиях.

— Обещаешь? — всхлипывает она.

— Обещаю, — торжественно произношу я. А, семь бед — один ответ. — Завтра с утра первым делом отправлюсь на поиски работы.

Мои клятвы окончательно приводят Мэл в хорошее настроение.

— Надеюсь, так и будет, Бекс, от всей души надеюсь. Это для твоего же блага, потому что когда-нибудь удача все равно тебе изменит и ты попадешься.

Вполне вероятно, она права. В последнее время мне чертовски везло, а сколь веревочке ни виться… И все же не надо бросаться в панику и принимать поспешных решений. Я слегка корректирую свое обещание, дабы увеличить шансы на то, что сдержу его:

— Ну, может, не с утра и не первым делом. Сама знаешь, утром меня из постели не вытащить. Лучше как-нибудь после обеда.

Едва принеся новый обет, я замечаю отчаянно жестикулирующего Олли: из-за плеча Белинды приятель знаками напоминает мне о традиционной кружечке пива.

— Идем наконец отсюда, — говорит Мэл, берет меня за руку и выводит из участка на автостоянку.

Ночной ветерок холодит легкие. Я делаю большой глоток свободы, а затем разбавляю кислород ароматным дымком «Мальборо».

— Не верится. Просто не верится, — бормочет себе под нос Олли. На его лице написано чувство огромного облегчения и благодарности.

— Старина Чарли? — усмехаюсь я, глядя на физиономию друга.

— Маг и волшебник! — восторгается Олли. — Я думал, нам уже крышка, а он взял и вытащил нас! И как это у него только получается?

— Я тоже не знаю как, — говорю я, останавливаясь, чтобы со всех сторон рассмотреть сверкающий новенький «ягуар» с номером CH4RL1E, припаркованный рядом с полицейским участком. — Зато, кажется, знаю почему.

Спасибо тебе, Джо Маггинз. Спасибо за то, что позволил нам с Олли выжить, отвел огонь противника, расплатился по счету и дал возможность когда-нибудь снова сыграть по-крупному. Признателен до глубины души.

Да, и спасибо за ручку, сержант Атуэлл. По простоте душевной вы забыли отобрать ее у меня, когда я покидал участок.

Обычный тихий день, среда, время ленча. В карманах у нас с Олли — последние несколько фунтов, оставшиеся после разгульного уик-энда. Разгуляться, собственно, мы смогли благодаря одному складу-хранилищу, расположенному в промзоне. Мы доверху набили фургон чужим барахлом, для которого у людей дома просто нет места. Можно даже сказать, мы избавили их от лишних хлопот. Электрик, как обычно, забрал все гуртом и отслюнил за преимущественное право покупки без малого пять сотен, так что мы с Олли, словно царственные львы на просторах Серенгети, пресытившиеся мясом зебр, провели несколько дней в прохладном полумраке «Барсука», наслаждаясь приятной тяжестью в карманах, до тех пор пока они вновь не опустели.

— Меняемся обратно? — предлагает Олли, осилив полторы страницы моего «Гарри Поттера», тогда как я сосредоточенно изучаю его «Дейли миррор».

— Секундочку, только дочитаю, — отзываюсь я.

— Мне скучно, — ноет он, как большой ребенок.

— Ты читал всего пять минут!

— Да, и четыре с половиной из них мне было скучно.

— Тогда займись тем, чем занимался первые полминуты, в которые не скучал, — советую я.

Олли задумывается.

— Что, еще раз попросить тебя поменяться обратно и сказать, что мне скучно?

Разговаривать с Олли, когда он тупит, как сейчас, просто бессмысленно, поэтому я стараюсь не обращать на него внимания и продолжаю читать газету. Олли, в свою очередь, не намерен сидеть сложа руки и вскоре опять принимается развлекать себя, отвлекая меня.

— Про что статья?

— Про самую старую женщину в мире. Она совсем недавно умерла.

— От чего? — интересуется мой любознательный друг.

Я отрываюсь от чтения и размышляю над вопросом.

— Ее сожрал крокодил.

Глаза Олли загораются от возбуждения, он выхватывает у меня газету.

— Да ну! Где написано?

— Убери клешни! Господи, Ол, ну сам подумай, от чего может умереть самая старая женщина в мире? От старости, конечно.

Блеск в глазах разочарованного Олли мгновенно гаснет, по крайней мере до тех пор, пока он не получает ответа на свой вопрос о том, сколько же лет было этой древней старухе.

— Сорок семь.

— Иди ты! — изумленно выдыхает он и снова пытается отобрать газету.

— Ага, давай еще подеремся.

— Ладно, черт с тобой, — уступает Олли. — Я всего лишь имел в виду, что сорок семь — как-то маловато.

— Для самой старой женщины в мире? Вообще-то да, особенно если твоей родной матери уже пятьдесят два.

— Я про то и говорю. Так сколько ей все-таки было?

Я пробегаю глазами статью.

— Сто девятнадцать лет.

Олли смотрит на меня с недоверием.

— Правда, Ол, сто девятнадцать. Это на самом деле много. — Я показываю ему газетную строчку.

Олли внимательно читает, потом изучает фото старушки, которая мирно дремлет в кресле-каталке на вечеринке по случаю собственного дня рождения в очереди перед ночным клубом «Стрингфеллоуз».

— Вообрази, каково быть самой старой теткой в мире, а? Это ж полные штаны накласть можно, типа «О боже, боже, помогите, я сейчас помру», — содрогается Олли. Его взгляд падает на двух пожилых мужиков, сидящих через несколько столиков от нас. — Даже в их возрасте наверняка просыпаешься каждое утро и думаешь: ну вот, сегодня. Сегодня мне придет копец.

— Не сильно рвешься на пенсию?

Олли опять боязливо ежится, как будто по его могиле пробегает толпа зомби с ледяными пятками.

— Блин, аж мурашки по спине, до чего боюсь старости, — признается он.

Я окидываю двоих стариканов долгим взглядом и не соглашаюсь с Олли:

— А что плохого? На работу ходить не надо, забот никаких. Сиди себе целый день в кабаке, трави анекдоты. Лично я жду не дождусь, когда стану пенсионером.