Не могла я оставить Эмбер там одну. Не имела на это право. Я обещала отцу позаботиться о сёстрах. Я клялась ему в этом. Лестры уже нет, но Эмбер нуждается во мне.

Я снова подошла к коню и ласково потрепала его за шею. Легонько похлопала и погладила. Лошадь оказалась отзывчивой, ей явно понравились эти прикосновения.

Сделав глубокий вдох и выдох, похвалила себя за смелость.

Нужно было действовать дальше и быстро, а то меня поймают. Торопиться, пока ворота открыты и там всего пару человек на вышках. Покуда они поднимут тревогу. пока объяснят, что к чему вардам, я уже до дому доеду. Тут же, наверное, минут десять скакать на таком резвом жеребце, если пешком — полчаса идти.

Схватившись за седло, почувствовала, как оно чуть съехало. Руку, отдёрнула мгновенно. За что же взяться? Позади дома снова что-то грохнулось и мужчины разразились руганью. Испугавшись, схватилась за гриву и вставила ногу в стремя.

Попыталась перекинуть вторую, но седло съехало, и я упала на землю, ударившись копчиком.

Волк снова встал и, чуть оскалившись, словно посмеялся надо мной.

Я понимала, что это мне лишь показалось, но чувство, будто потешается он, не исчезало.

Я погладила лошадь по шее и поправила седло. А потом, подумав немного, подвела жеребца к крыльцу. Отсюда куда удобнее забраться. Подтянув повод, я взяла его одновременно с гривой на холке. Поставив левую ногу в стремя, сделала подскок. На мгновение показалось, что снова упаду, но я крепко держалась за гриву.

Наконец, уселась-таки верхом и ударила пятками. Конь сделал один шаг, седло в очередной раз заскользило набок, и, не удержавшись, я упала.

Поймав на себе взгляд зевающего волка, зло вспыхнула.

Я снова подвела жеребца к крыльцу, и, повторив все действия, уселась верхом, прижавшись к шее коня. При этом старалась удерживать равновесие и не делать резких движений. Но животное не двигалось и не желало ехать туда, куда мне надо.

Я как заведённая била пятками, но всё без толку. Конь стоял как вкопанный.

Отчаявшись, я хлестнула поводьями по шее животного.

Лошадь рванула. Я попыталась резко натянуть поводья, но это только усугубило ситуацию. Огромный жеребец мчался на бешеной скорости к вратам. Одно радовало — дорога отсюда напрямую ведёт к моей деревне.

Намертво вцепившись в гриву, я думала только об одном — как удержать равновесие и не расшибиться насмерть.

Жеребец гнал вперёд. В ужасе я только и могла, что затаить дыхание и не вопить от страха. Перед глазами мелькали деревья, и качалась земля. Осторожно повернув голову, увидела, что погони пока нет, но волк варда Вульфрика Морк не отстаёт, а мчится вслед за мной, выдерживая расстояние.

Огромный зверь не сводил с лошади взгляда и упорно преследовал, будто охранял.

Проходили минуты, и тут до меня стало доходить, что я не в состоянии остановить лошадь. Что она неуправляемая и в деревне она не остановится там, где мне нужно. Паника набирала обороты. Что делать и как призвать к порядку животное?

Не было у нас никогда лошадей, не знала я, как с ними управляться. Видать-то видала, а так чтобы верхом — первый раз.

Впереди уже прорисовывались первые пустующие дома, когда я рискнула намного оторваться от шеи коня и потянуть поводья. Это была большая ошибка. Огромная!

Я потеряла равновесие и почувствовала, как съезжает набок седло, увлекая меня за собой.

Падение было быстрым. Сместившись вперёд и вбок, я рухнула мешком на обочину дороги. Боль опалила ладони и всю правую сторону лица.

Дыхание спёрло, и пару мгновений я не могла сделать вдоха.

Пегий жеребец же, проскакав немного вперёд, весело заржал, развернулся и помчался обратно в Сердвинки. Проводив его взглядом, только моргнула. Ну, одной проблемой меньше, я на земле. Покряхтывая, попыталась встать. Это вышло у меня с большим трудом. Боль чувствовалась во всём теле, словно я отбила всё что могла. Ладони в крови, кожа содрана даже на запястьях. Я не помнила, когда, вообще, последний раз было так больно, наверное, никогда.

Лицо горело. Опустив голову, заметила, как на светлую рубашку капает свежая кровь с подбородка. Лицу сильно досталось, а глаз горел так, словно сейчас лопнет.

Сделав пару шагов, почувствовала прикосновение. Волк, потеревшись об моё бедро, пробежал вперед, проверяя дорогу. За это я была ему благодарна, ведь окажись там сейчас неупокоенный, зверь увидит его первым. Шаг за шагом я шла по дороге, помня о том, что там мой дом и там меня ждёт младшая сестра у окна наверняка со свечкой в руках. Она волнуется и переживает.

Я обязана прийти. Просто обязана.

Я всегда возвращалась, не подведу её и сейчас. Поднявшись на пригорок, глянула вниз. Туман надвигался, клубился и пожирал первые пустующие дома деревни.

Впереди толпою брели мертвецы, и их было так много, словно армия надвигалась лавиной.

Я не успевала.

Прибавив скорости, я хромая упрямо шагала вперёд. Проходила мимо покосившихся заборов, мимо распахнутых врат. Вот и первые жилые дома. В их окнах не горел свет, но я замечала тени. Все спрятались, затаились.

Сложно было осознать, что скоро нас всех не станет. Туман приходил в нашу деревню лишь однажды, и это была самая страшная ночь за всю историю поселения. Но тогда и дома были крепче, и люди князя худо-бедно, а мёртвых вылавливали. А сейчас мы просто обречены: ветхие домишки не спасают даже от дождя. Что уж говорить об армии голодных умертвий.

Но ничего. Главное, быть дома, рядом с близкими. Теперь я понимала отца. Даже умирая и понимая, что туман завладел им, он стремился домой. Стремился к детям и не представлял, что не обнимет нас больше. Возможно. осознай, что принесёт нам погибель, он бы остановился, но подсознание гнало его домой. К семье, к любимым дочкам, что ждут его у окна.

Теперь так же ждали и меня.

Темнело быстро. Я передвигала ноги на чистом упрямстве. Впереди неспешно бежал волк. Только когда он остановился, поняла, что это дыра в заборе и, валяющаяся, так и не отремонтированная калитка вела в мой дом. Осторожно пройдя по ней, вошла в свой двор. Скрипнула входная дверь и мне навстречу со свечкой в руках выскочила Эмбер.

— Томмали ты живая, — тихо выдохнула она, в неестественно чёрных глазах горело красное пламя, — я чувствую, сестра. Сердце стынет от их голода. Сотни.

Томмали, их сотни.

— Живая я, — хриплым голосом шепнула я и, почувствовав слабость в ногах, осела на землю.

Подбежав ко мне, сестра помогла подняться и, кряхтя от тяжести, затащила меня в дом. Чёрный волк при этом придерживал дверь мордой, чтобы она не закрывалась.

Пропустив нас, зверь внимательно смотрелся, словно оценивая обстановку.