Услышав шорох за соседней ширмой из голубой ткани, Харальд опрокинул ее ударом меча. Он увидел вскочившую с узкого ложа молодую полуодетую женщину с еле прибранными светлыми волосами, в руке у которой был кинжал. Женщина испуганно вскрикнула и в следующий миг стала валиться навзничь, пораженная стрелой прямо в сердце. Это Весняна мигом среагировала на звук, пустив стрелу из-за плеча Харальда.

По лицу Весняны было видно, что она раздосадована своим слишком поспешным выстрелом. Убитая ею незнакомка лежала на темно-вишневом ковре, разбросав руки в стороны. В ее широко раскрытых неживых глазах застыл испуг.

– Где же василевс? – пробормотала Весняна, вынимая из колчана другую стрелу.

– Там, наверно, – прошептал Харальд, кивнув на зеленую ширму, за которой явственно прозвучали чьи-то торопливые шаги.

– Ну же! Вперед! – решительно обронила Весняна, вновь изготовившись к стрельбе.

Харальд толкнул ширму плечом.

За упавшей ширмой оказалась постель василевса и его большой походный сундук.

– Там кто-то прячется! – воскликнула Весняна, направив стрелу на широкий парчовый полог, за складками которого угадывались очертания человеческой фигуры.

Харальд без раздумий всадил меч в затаившегося за занавеской человека. Раздался короткий предсмертный вопль. Сорванная с крючков занавеска упала к ногам Харальда вместе с телом убитого им незнакомца. Харальду пришлось разрезать ткань мечом, чтобы разглядеть того, кого он убил. Это был довольно тучный человек с огненно-рыжими волосами и короткой бородкой такого же цвета. На нем была длинная туника. На шее у мертвеца висела золотая цепь с массивным медальоном.

– Это Цимисхий? – Весняна склонилась над убитым, чтобы получше его рассмотреть.

– Нет, это не василевс, – мрачно проговорил Харальд.

– Кто же это? – вновь спросила Весняна.

– Не знаю. – Харальд выпрямился.

Вдруг из сундука за спиной у Харальда выскочил чернокожий человек, обнаженный до пояса, и кинулся наутек.

Весняна вскинула лук и выстрелила.

Проворный бегун был уже почти у дверного проема, когда его настигла стрела.

Харальд подбежал к упавшему и торжествующе рассмеялся.

– Привет тебе, Аципофеодор! Вот так встреча!

Раненый мавр корчился от боли, стрела пробила ему легкое, застряв между ребрами.

– Где Цимисхий? – Харальд схватил мавра за густые черные кудри.

– Здесь его нет, – пролепетал мавр. – Цимисхий наверняка в шатре у своего шурина Давида Куркуаса. Они обычно допоздна играют в кости.

– Где шатер Куркуаса? – Харальд пнул мавра сапогом в бок. – Говори!

– Возле шатров «бессмертных», недалеко отсюда, – прохрипел мавр. – Шатер Куркуаса из синей парчи с золотым шитьем. По верхнему краю идет золотая бахрома.

Перед Харальдом возник боярин Ставр, щит которого был утыкан вражескими стрелами.

– Где василевс? – обратился боярин к юноше. – Ты убил его?

– Цимисхия здесь нет, – ответил Харальд. – Он находится в шатре у своего шурина. Но, скорее всего, Цимисхия и там уже нет.

– А это кто? – Ставр указал мечом на корчившегося мавра со стрелой в спине.

– Это верный слуга Цимисхия, – с кривой усмешкой промолвил Харальд. – Этот негодяй помог Цимисхию захватить трон.

– Пора уходить! – сказал Ставр. – Отряд Святослава уже начал отступление обратно к Доростолу. Пора и нам уносить ноги!

Калокир долго разглядывал отрубленную голову мавра, лежащую на столе на серебряном подносе, погруженный в какие-то свои думы. Сидящий на стуле Харальд, закинув ногу на ногу, тоже думал о чем-то своем. Их молчание длилось довольно долго.

– Значит, справедливый рок все-таки настиг одного из убийц Никифора Фоки, – наконец, промолвил Калокир. – Жаль, что Цимисхий избежал этой участи.

– Пока избежал, – негромко сказал Харальд.

– Не думаю, что у Святослава будет еще возможность для подобной вылазки, – хмуро заметил Калокир. – Цимисхий – опытный полководец. Поймать его дважды на одну и ту же уловку невозможно.

Слова Калокира вскоре подтвердили перебежчики-болгары из стана Цимисхия. Все ромейское войско трудилось целый день, обнося частоколом свой лагерь. Там, где ров вокруг стана был недостаточно глубок, ромеи поставили башенки из тонких бревен. Такие же башенки были возведены у всех лагерных ворот.

В начале мая к войску Цимисхия присоединился арьергардный отряд с обозом и осадными машинами. Тогда же на Дунае напротив Доростола появился флот ромеев. С кораблей на сушу были выгружены катапульты и камнеметы, а также на берег сошли несколько тысяч наемников.

В последние дни из ромейского стана в Доростол перебежало много болгар. Среди перебежчиков оказалось немало боляр, как из окружения плененного ромеями царя Бориса, так и из знатной верхушки города Плиски. Боляре из Преслава и Плиски изначально были настроены враждебно друг к другу, поскольку первые ориентировались на союз с ромеями, а вторые не желали допускать ромеев в свою страну. И те и другие поначалу были враждебны к Святославу, который пришел с войском на берега Дуная, чтобы вернуть болгар под византийское ярмо. Когда у Святослава дошло до открытой войны с ромеями, то болгарская знать была этому рада, уповая на то, что русы и ромеи изнемогут в кровавой распре и оставят Болгарию в покое. Когда ромеи, нарушив перемирие с русами, вторглись в Болгарию, тогда-то и для болгарской знати настал момент прозрения.

Оказалось, что Иоанн Цимисхий намерен не только изгнать русов из Болгарии, но и лишить болгар их государственности. Лишенные возможности сопротивляться заведомо сильнейшему врагу, болгары в отчаянии бросились искать защиты у Святослава, войско которого оставалось единственной силой, способной сокрушить военную мощь ромеев.

Вот почему те из боляр, которых Святослав допустил на совет своей старшей дружины, яростно настаивали на сражении с ромеями. Боляре и сами рвались в битву, желая вырвать свою страну из-под власти византийцев. Под стягами Святослава собралось уже больше трех тысяч болгар, в большинстве своем это были опытные воины.

Многие русские воеводы тоже горели желанием поквитаться с Цимисхием на поле битвы за его вероломство.

И только Свенельд упрямо стоял на том, что русичам пора завершать эту войну и возвращаться домой.

– Князь Улеб попытался домой вернуться, так ромеи сожгли его ладьи негасимым огнем! – сердито напомнил Свенельду воевода Сфенкел.

– Нас ждет та же участь, коль оробеем и ударимся в бегство, – сказал воевода Икмор. – На воде ромеи сильнее нас, а вот на суше мы с ними можем потягаться на равных!

Свенельд не сдавался и опять взял слово:

– Нам ведомо, что Цимисхий стянул к Доростолу все ромейские войска. У него около восьмидесяти тысяч пешей рати и конницы около десяти тысяч. Братья, Цимисхия нам не перемочь, ибо у нас вместе с болгарами наберется чуть больше тридцати тысяч ратников. Добычу свою мы уже растеряли, сохраним же то малое, что у нас осталось: оружие и честь. Други, пора поворачивать ладьи к дому!