Мое доброе имя окунули в грязь, моя жизнь сломана и недолговечна, но чэр Мертвец не успокоится до тех пор, пока не найдет настоящего убийцу чэра эр’Фавиа.

Внизу меня отыскал Талер и, сунув в руку бокал с кальвадосом, с тревогой заглянул в лицо:

— Кого ты встретил? Призрака?

— Мертвеца, — должно быть улыбка была у меня кривой и неприятной, потому что мой друг иронии не оценил и нахмурился еще сильнее. — Я думал, ты ушел.

— Решил пропустить клуб, — он дернул плечом. — Все-таки праздники у Кат бывают не каждый день. Сегодня стрелки обойдутся и без меня.

— Разумно. Кто этот невежда?

Какой-то офицер в алом плотном мундире с золотыми погонами и несколькими наградами на груди, явно принявший лишнего, рассказывал при дамах пошлую историю. Двое его сослуживцев, гораздо более крепко стоящие на ногах, пытались сгладить возникшую неловкость:

— Ты сегодня явно не в ударе, приятель, — сказал один из них, нарочито весело хлопнув вояку по плечу. — Нам пора уходить.

От выпитого физиономия у вульгарного шутника была такой же алой, как его мундир, отчего ярко-голубые глаза под пшеничными бровями, казались двумя драгоценными камешками.

— Совсем скоро я умчусь на фронт, отправлять в пламя проклятых малозанцев! Но вначале найду ее! И попрошу руку, сердце и…

Приятели подвыпившего военного, увидев направляющуюся в эту часть зала хозяйку дома, оставили церемонии, подхватили дружка и силой уволокли его в курительную комнату, от греха подальше. Когда надо, у крошки Кат проявлялся крайне крутой нрав, перед которым пасовал даже такой опытный в политике человек, как Рисах, и всякие оболтусы, не исключая тех, что понюхали пороху, старались с ней не связываться.

— Хочешь я тебя от него избавлю? — спросил я у Катарины.

— Не стоит, — вздохнула она, провожая людей в мундирах взглядом. — Все-таки гость.

— Вечер просто замечательный, — сообщил я ей, и она расцвела.

— Скоро ужин, мальчики. Вы, разумеется, остаетесь?

— Конечно, — обрадовал ее Талер. — Я не прочь попробовать шедевры твоего повара.

— Он превзошел сам себя, — Катарина бегло осмотрела зал и сделала незаметный жест, привлекая внимание метрдотеля. Тот приказал стюардам принести еще шампанского.

— Рисах нашел тебя, Тиль?

— О, да. Твой муж, как всегда, был очень гостеприимен.

— Извините.

К ней подошел мажордом, склонившись, что-то прошептал на ухо, и лицо Катарин тут же застыло.

— Кто-то умер? — участливо поинтересовался Талер, давно научившийся угадывать ее настроения.

— Хуже. Кларисса явилась с одним из своих братьев, хотя их никто не приглашал!

Кат едва не метала молнии, превратившись из гостеприимной хозяйки в настоящую фурию.

— Послушай, Катарина, — как можно мягче сказал я. — Это не проблема для меня. Тебе вовсе незачем…

— Еще как есть зачем! Я выгоню ее!

— Это неприлично, — еще мягче сказал я, и Талер, соглашаясь со мной, сурово кивнул.

— Плевать на приличия! Этой женщины в моем доме не будет!

Я хотел привести весомые аргументы, но она не пожелала выслушать их и, привстав на цыпочки, как делала это во времена нашей учебы, ткнула меня в грудь пальцем, отчеканив:

— Чэр эр’Картиа! Спасибо за ваши доводы, но я пока еще хозяйка в своем доме и не собираюсь пускать на порог всякую гнусь! Что бы и кто бы по этому поводу потом ни думал! Сейчас я вернусь.

Сказав это, она, прихватив с собой мажордома, направилась к лестнице.

— Не завидую я Клариссе, — пробормотал Талер.

Я ответил ему согласным кивком, все еще хмурясь, оглядывая зал и надеясь, что сцена выйдет не слишком уж безобразной. Впрочем, мысли об этом достаточно неприятном событии мгновенно вылетели у меня из головы, когда я увидел лучэру в черном платье. Она стояла прямо напротив меня, вполоборота, негромко разговаривая с самим чэром Патриком эр’Гиндо — нынешним главой Палаты Семи и еще одним господином, к которому я бы с радостью пришел на похороны.

О нет. Я не настолько злобное существо, как кажется. Просто не слишком люблю прощать тех, из-за кого оказался в одиночной камере тюрьмы с ироничным названием «Сел и Вышел». Как я успел убедиться, сделать первое, оказавшись там, гораздо проще, чем второе. Некоторые лучэры, попавшие туда за свои преступления, так и остались наедине с печатью Изначального пламени ждать прихода Двухвостой кошки.

Судя по спесивому лицу чэра эр’Гиндо, он был явно недоволен тем, что девушка отвлекла его, и отвечал ей надменно и раздраженно. Она что-то пыталась объяснить, но он бесцеремонно и совершенно невежливо прервал ее, отвесил небрежный поклон и грубо повернулся спиной, начав беседу с неизвестным мне господином. Молодая лучэра, казалось, сейчас расплачется.

У нее были прекрасные, зеленые, очень растерянные глаза, высокие скулы, губы, вылепленные лучшим скульптором Всеединого, густые черные волосы, собранные в высокую, немного легкомысленную прическу, отлично подчеркивающую длинную шею, на которой висел изумрудный кулон.

Я не назвал бы ее черное, в тон волосам, платье откровенным, особенно по нынешней моде, когда вновь стали популярны глубокие декольте и открытые спины, но оно оказалось столь идеально подобрано к ее фигуре, что взгляд отвести было буквально физически невозможно.

В который раз я подтвердил для себя собственное же утверждение — чэр Патрик эр’Гиндо недалекий дурак, раз отворачивается от такой красавицы. Подобные болезни мозга современная медицина лечить еще не умеет.

— Ты знаешь ее? — я указал на лучэру Талеру. Она пыталась улыбаться, общаясь с какой-то престарелой парой.

— Нет. Впервые вижу, — после недолгого молчания ответил он. — Мне кажется, или ее талию, действительно, можно обхватить одной рукой?

— А того господина, что сейчас донимает эр’Гиндо, ты знаешь?

— Этот? — Талер на мгновение надул щеки. — Да. Припоминаю. Винчесио Ацио. Кохетт. Кажется, работает в мэрии. В Комитете по гражданству.

Я посмотрел на высокого седеющего мужчину с длинными руками и несколько желтоватым прокуренным лицом новым взглядом. Так вот кто говорил обо мне под окнами!

— И что тебе о нем известно?

— Да, в общем-то, ничего особенного. Я встречал его на одном приеме у Катарины. Рисах, кажется, приглашал. А также помню, что господин Ацио состоял в клубе «Пистолет и нож». У него, как говорят, небольшая коллекция антикварного оружия.

— Почему его исключили?

— Что? — не понял он.

— Ты сказал, что он состоял. Это предполагает прошедшее время.

— А-а. Нет. Его никто не исключал. Он сам ушел, очень давно. Просто перестал приходить на заседания. Потерял интерес. Такой господин… несколько эксцентричный и со странностями. Любит Иных больше, чем людей. Везде с ними носится, словно они какие-то сокровища.