— Именно! Думаю, из-за этих паспортов и погибла Мари-Лор…

— Подождите! Тут я что-то не совсем понимаю.

— Да, — продолжал Севр. — У Мерибеля не было возможности зайти домой, чтобы забрать чемодан с миллионами и двумя паспортами. Значит, он велел сделать это Мари-Лор. Вы согласны? У него не было выбора. Итак! Что он ей сказал? «Принесешь туда-то и туда-то… чемодан, который возьмешь там-то и там-то». Примерно тоже сказал Мари-Лор и я сам.

— И, меньше чем через час, он услышал, как вы приехали?

— Скажем так, он услышал, как кто-то приехал. Это и заставило его покинуть квартиру Фрек, и перейти в другой блок. Куда?.. Не знаю ничего. Ни как он жил. Впрочем, какая разница!.. И вот вмешалась полиция. Мари-Лор отвечает на множество вопросов, и начинает, видимо, догадываться, что скрывал от нее муж. Возможно, она была раньше робкой, незаметной, но не глупой. Что в чемодане? Она хочет знать. Значит, открывает его. Находит там миллионы и паспорта, доказательство, что Мерибель приготовился бежать с другой женщиной…

— Понимаю. Ревность!

— Не только. Когда будете пересказывать наш разговор, настаивайте на этом. Мари-Лор думала не только о мести. Она приехала в Резиденцию, чтобы объясниться с мужем, а деньги привезла мне… Иначе, зачем бы она потащила с собой чемодан? Ей достаточно было передать его полиции. Но она хочет спасти меня, меня, потому что знает теперь, что Мерибель — негодяй. Вот тогда и произошла встреча, у лифта, куда она поставила чемодан. Понимаете… Куда он ее увлек? Чтобы сказать что?.. Мари-Лор — простая женщина, без всяких там хитростей. Она, наверное, швырнула паспорта ему в лицо. Он понял, что попался. И убил ее.

— И то же самое повторилось с мадам Фрек?

— Думаю, так, — грустно сказал Севр. — Он выслеживал нас. Он захватил Доминику, когда она вернулась… Вы помните детали?

Севр взял сигару, понюхал, задумчиво поглядел на нее.

— Вся эта история, — продолжал он, — не выходила у меня из головы. Чтобы покончить с навязчивой идеей, есть лишь одно средство: сказать правду, рассказать всем, сразу, без всяких ухищрений. Вот почему вчера вечером я позвонил в Министерство Юстиции. Я должен был сам туда пойти. Но тогда получилось бы, что я сам признал себя виновным. Нет, ни за что! Севр или Блэн, я здесь видная фигура. И останусь ею.

— Вы хотите говорить на равных, — сказал атташе.

— Именно так. Я хочу с лихвой вознаградить жертв Мерибеля. Вам придется найти для этого законные средства. И еще я хочу изредка, хоть на несколько дней, приезжать во Францию. Но я должен быть свободным, и не обязанным ни перед кем отчитываться. Вы этим займетесь.

— Боюсь, будет нелегко!

— У моей страны здесь есть интерес. Ей нужны такие люди, как я. Надо строить плотины, стадионы. А я делаю это достаточно дешево.

— У вас во Франции еще остались родственники?.. Из-за этого?

Севр медленно положил сигару обратно в коробку, скрестил руки на груди и закрыл глаза.

— Доминика! — прошептал он. — Я похоронил ее там… в песке. Она принадлежит мне. Я построил целый город, имею же я право дать ей могилу.