Оказавшись на Санде, Гермия направилась по пляжу к гостинице. Кто-то купался, кто-то устроил пикник на берегу. Гермия нашла тихое местечко в дюнах и там подождала до половины пятого.

До дома пастора было пятнадцать километров — два с половиной часа быстрым шагом, так что прийти туда она рассчитывала к семи, когда гости уже разойдутся.

Вот уже показалась церковь. На кладбище она увидела свежую могилу — могилу ее жениха. Не в силах сдержать чувств, Гермия разрыдалась и упала на заваленный цветами холмик.

Когда она встала, поодаль стоял отец Арне.

— Гермия! — сказал он. — Храни тебя Господь!

— Благодарю вас, пастор. — Она пожала ему руку.

— На похороны ты опоздала.

— Знаю. Я не хотела, чтобы меня видели посторонние.

— Пойдем-ка лучше в дом.

Гермия пошла за ним. На кухне сидела госпожа Олафсен в черном платье. Увидев Гермию, она расплакалась. Гермия обняла ее, но мысли ее были далеко.

— Я надеялась увидеть Харальда, — сказала она.

— Его здесь нет, — ответила госпожа Олафсен.

— Он что, не приехал на похороны? Где же он?

— Мы не знаем, — сказал пастор. — У нас с ним случилась размолвка, и он уехал. А через пять дней вернулся, и мы помирились. Матери он сказал, что пока поживет у друга, мы туда звонили, но его там не оказалось.

— Думаете, он все еще на вас обижен?

— Нет. Вернее, может, и обижен, но исчез он не поэтому. Сын нашего соседа Акселя Флемминга служит в полиции, в Копенгагене.

— Петер Флемминг? Я его помню, — сказала Гермия.

— У него хватило наглости заявиться на похороны, — вставила госпожа Олафсен.

— Петер утверждает, что Арне был шпионом и Харальд занимается тем же.

— Понятно.

— Ты не удивлена?

— Не буду вам врать, — сказала Гермия. — Я попросила Арне сфотографировать военную базу на Санде. Возможно, он обратился за помощью к Харальду. Но Арне арестовали, и пленку он мне передать не успел.

— Как ты могла! — воскликнула госпожа Олафсен. — Арне из-за этого погиб! Мы потеряли сына, а ты — жениха. Как ты могла?

— Простите меня, — прошептала Гермия.

— Идет война, Лизбет, — сказал пастор. — В борьбе с нацистами гибнет много людей. Вины Гермии в этом нет.

Госпожа Олафсен кивнула:

— Все я понимаю. Просто мне очень страшно.

Она рассказала Гермии о таинственном визите Харальда и о том, как его искал немецкий солдат. Этот рассказ обнадежил Гермию. Видимо, Харальду удалось пробраться на базу и сделать снимки.

— Мне нужно выяснить, не у Харальда ли пленка, — сказала она. — Так куда он собирался?

— В Кирстенслот, — ответила госпожа Олафсен. — Это замок неподалеку от Копенгагена, там живут Даквитцы. Их сын, Йозеф, — одноклассник Харальда. Мы им позвонили, хотели сообщить Харальду про Арне, но отец Йозефа сказал, что Харальда там нет.

— Он может скрываться где-то в тех местах. Мне надо поехать в Кирстенслот.

— На последний паром ты опоздала, — сказал пастор. — Переночуй здесь. А утром я отвезу тебя на пристань.

— Вы удивительно добры ко мне. А ведь Арне погиб из-за меня.

— Господь дает, Господь и забирает, — сказал пастор. — Да будет благословенно имя Его!

«Хорнет мот» был готов к полету.

Харальд гордился собой. Он придумал, как залить горючее в бак на лету — надо будет выбить стекло в кабине и просунуть шланг в бак.

Вылет был назначен на сегодня.

У Харальда от волнения сосало под ложечкой. Им с Карен предстояло почти весь путь проделать над открытым морем. Случись что, и они рухнут в воду.

В окно влезла Карен с корзинкой.

— Ого! — воскликнула она, взглянув на самолет.

— Правда красавец? — спросил Харальд, сияя от счастья.

— Значит, все готово? Когда летим?

— Сегодня же ночью.

— Ой, правда?

— Медлить нельзя. Вдруг кто его обнаружит?

— Просто я не думала, что все произойдет так быстро. — Она достала из корзинки сверток и протянула ему. — Вот, я принесла немного мяса.

— Спасибо. Ну как, ты не передумала?

Она помотала головой:

— Нет. Меня одно беспокоит: последний раз я управляла самолетом три года назад.

— Надо взять с собой немного печенья и бутылку воды.

— Я принесу. Карты у нас есть?

— Нету. Полетим на запад, пока не увидим землю. Это и будет Англия.

— Знаешь, в воздухе трудно сориентироваться. Я ухитрялась заблудиться даже здесь. А вдруг мы окажемся во Франции?

— Об этом я не подумал.

— Проверить, где ты находишься, можно только одним способом — надо сверить землю, над которой ты летишь, с картой. Я посмотрю, что у нас есть дома.

Она вылезла в окно, прихватив с собой пустую корзинку. Через полчаса Карен вернулась и поставила корзинку на пол.

— Сегодня ночью мы лететь не можем.

— Это еще почему? — рассердился Харальд.

— Завтра я танцую.

— Танцуешь? И это для тебя важнее?

— Я тебе рассказывала, что разучиваю главную партию. У половины труппы случилось расстройство желудка. Я буду выступать на сцене Королевского театра. Сам король придет на спектакль!

— Я поверить не могу, что это говоришь ты.

— Я заказала для тебя билет.

— Я не пойду.

— Да не дуйся ты! Полетим завтра ночью, после спектакля.

— Плевать мне на твой балет! Ты хоть понимаешь, что из-за этого нам еще целые сутки будет угрожать смертельная опасность?

— Про самолет никто не знает. И до завтра не узнает.

— Все может случиться.

— Ну ты прямо как ребенок. Я ведь могу погибнуть! И когда буду тонуть в Северном море, мне приятно будет думать, что я исполнила мечту всей жизни и станцевала на сцене Королевского театра. Неужели ты этого не понимаешь?

— Не понимаю!

— Тогда иди к черту! — И она вылезла в окно.

Харальд стоял как громом пораженный, глядя ей вслед. И только через минуту заглянул в корзинку: там лежали две бутылки минеральной воды, пачка печенья, фонарик и старый школьный атлас. Он открыл его. На первой странице девчачьим почерком было выведено: «Карен Даквитц, третий класс».

Петер Флемминг стоял на пристани в Морлунде. Он был раздосадован тем, что Харальд так и не появился на похоронах брата. Петер внимательно следил за всеми, кто на них пришел. В большинстве своем это были жители острова, которых Петер знал с детства. Он отметил их имена в полученном от полицейского списке тех, кто был на пароме. Одно имя осталось неотмеченным. Фройлен Агнес Рикс.