Эдвин перечитал, попытался вникнуть в смысл слова и уловить подтекст и похолодел. «Разлюблено». Кого когда-то любили…

Он мог сразу же вернуться к Мэй и сказать: «Прости. Я не знал, я даже не догадывался». Мог обнять ее, поцеловать в губы, в полные губы. Прижать ее теплое мягкое тело к своему тощему и костлявому. Он мог сделать все это и даже больше, но помешали мелочи жизни.

– Мистер Мид тебя ждет! – Найджел, уперев руки в бока, стоял в дверях. – Мы искали тебя. Но в твоей родной дыре не нашли.

Эдвин поставил книгу на место. Он даже не смог разозлиться, чтобы придумать достойный ответ.

– Скажи, что я скоро приду.

– Так не пойдет. Он ждет тебя уже пять минут.

– Значит, подождет еще. Мне нужно побыть одному.

– Если бы не твоя книженция, Эдвин, тебе бы это так не сошло, – пробормотал Найджел.

Эдвин долго стоял, уставившись в стену из книг – все «сутенирские», многие он редактировал, – и думал о Мэй. О Мэй и о словах. И о значении обоих.

– Этот Тупак Суаре… не нравится он мне. Затворник какой-то. – Мистер Мид действительно прождал еще пять минут и не пикнул. Сейчас он стоял у окна и смотрел на город. Обернулся – решительный, губы плотно сжаты, взгляд твердый. – Черт возьми, Эдвин. Надо что-то делать. Нам не годится отшельник. Этот фокус сработал бы для Сэлинджера, но в нашем случае доход не увеличится. Нам нужно заполучить этого Суаре, пусть рекламирует свою книгу. Продано около двухсот тысяч. Сам понимаешь, скоро продажи пойдут на спад. Придется сделать широкомасштабный рекламный тур.

Это типичное «правило наоборот», которого придерживаются продвинутые издательства: чем популярнее книга, тем больше денег вкладывают в ее рекламу. А если книга не блещет, зачем выбрасывать деньги на ветер? Какой смысл? Книга, которая меньше всего нуждается в рекламе, приносит самую большую прибыль. Эдвин вздохнул:

– Я несколько раз посылал факсы мистеру Суаре. Он еще в Райских Кущах, на самом краю пустыни. Сказал, что, если мы пришлем к нему хоть одного репортера или журналиста, он… привожу дословно: «отымеет нас по первое число».

– Эк он, – сказал мистер Мид. – Не слишком холистический подход.

– Мистер Суаре ежедневно по восемнадцать часов медитирует под палящим солнцем без еды и воды. Наверное, это сказывается. Отсюда его раздражительность.

Мистер Мид кивнул:

– Да, от пустыни так бывает. Я сам помню, как-то в ашраме, в Индии, а может, в Шри-Ланке, я постился двое суток, питался лишь галлюциногенными грибами, которые приносили монахи, поющие сутры. Можешь себе представить, я испытал…

– Сэр, мы говорили о Суаре.

– Да-да. Тупак Суаре. Не знаю, зачем ты заговорил о грибах и отвлек меня. Иногда я за тебя беспокоюсь, Эдвин. Но вернемся к нашему так называемому отшельнику, так называемому автору. Надо выманить его из логова.

– Он духовный человек. Может, сыграть на его альтруизме? Подчеркнуть, что так его слова дойдут до большего числа людей, сильнее повлияют.

– Думаешь, сработает?

– Честно вам скажу, – произнес Эдвин, – меня мистер Суаре настораживает. Все эти события кажутся мне очень странными. В этой книге есть что-то… в общем, дьявольское.

– Дьявольское? Ха! Ты у нас, оказывается, эмоционален. Видно, следует перевести тебя в отдел Романтики и Готики. (Среди редакторов считалось, что это хуже смерти, даже хуже самосовершенствования, если такое возможно.) Мне нужны предложения, Эдвин. Конкретные предложения. А не туманные предчувствия.

– Что ж, я могу послать душещипательное письмо от лица девочки, страдающей лейкемией. Раньше это помогало, помните?

Мистер Мид тепло улыбнулся:

– Ну конечно. Девочка, которая влюбилась в Уэйна Грецки. Весьма удачный ход. Но наши юристы предупредили, что больше не надо так изощряться. И все же это было так трогательно! До глубины души.

– Спасибо, – сказал Эдвин, хотя к той задумке не имел ни малейшего отношения.

– Так это ты придумал про лейкемию? – спросил мистер Мид. – Я совсем забыл.

– Успех «Сутенира» для меня – лучшая награда, мистер Мид.

– Вот и отлично, потому что если ты рассчитываешь на премию, то совершенно напрасно. Что же касается Суаре, не будем взывать к его альтруизму. Альтруизм нынче не в моде. Лучше сыграем на его основных инстинктах. Деньги, Эдвин. Надежная наличность. Презренный металл. Предложим процент от дохода за каждое его интервью. Заплатим этому типу.

Эдвин растерялся. Одно из неписаных правил книгоиздательства гласило: за интервью авторам не платят.

– Сэр, думаю, журналы и телевидение будут против. Если мы начнем брать с них деньги за интервью, это вызовет недовольство по отношению к нам, а в нашем тесном издательском мире это может серьезно…

– Эдвин, при чем тут средства массовой информации? Мы сами будем платить мистеру Суаре, скажем, пять тысяч за интервью. Естественно, неофициально. Как думаешь, он согласится?

Ответ Тупака Суаре пришел удивительно быстро. Отшельник все еще пользовался факсом городской библиотеки Райских Кущ, который обычно замедлял процесс общения. Но не сейчас.

Уважаемый мистер Эдвин. Да осияет божественный свет понимания Ваши ягодицы, когда с глубокой благодарностью Вы будете целовать Матушку-Землю (древне-непальское благословение). Надеюсь, на Гранд-авеню все идет хорошо. На Ваш вопрос отвечаю: да, я согласен. С большим удовольствием дам интервью. Я хочу извлечь из них выгоду. Нам всем надлежит искать кратчайшие пути распространения моей вселенской мудрости и космического сознания. (Примечание: вот информация о моем банковском счете. Прямые платежи – транзитный счет № 32114.) Я согласен на любое количество интервью. Вы оплачиваете каждое, верно? Мне лишь потребуется несколько дней на подготовку, чтобы настроиться на великую струну Вселенной.

И вот спустя три дня Эдвин де Вальв неожиданно удостоился беседы один на один с великим и загадочным Тупаком Суаре.

– Здравствуйте, мистер де Вальв! Вам звонит Тумак Суаре, – лился из трубки мелодичный голос. Акцент напоминал восточноиндийский.

– Ого! Какая неожиданность. – Эдвин старался не волноваться. Невольно он ощутил прилив благоговейного страха. – Спасибо, огромное спасибо за звонок, мистер Суаре. Рад, что вы смогли найти время. Я звонил, но домовладелец сказал, что вы в пустыне.

– Домовладелец? Ах да, Макгрири. В высшей степени нелюбезный человек, не так ли? Он остался глух к моей проповеди любви. Но все равно мы должны любить каждое создание, большое и малое. Даже букашек. Кроме, разве что, слишком больших. Знаете, такие, что в мусоре и всяком навозе живут. Но всех остальных нужно любить. Все нуждаются в любви, каждый в отдельности и все вместе. Любовь, любовь и еще раз любовь. Все, что нам нужно, – это любовь. Любовь – вот все, что нам нужно. Вот что открылось мне во время сегодняшней утренней медитации: каждому нужна любовь. Любовь – как вода. Она нам нужна, чтобы расти. И утолять жажду. О да, я провел в пустыне три дня и много размышлял о воде. Господи, как там было жарко! Жарко и сухо. Но когда моего слуха достигла весть о том, что вы желаете со мной поговорить, я сразу же вернулся.