жить «против течения» – это для меня естественный и единственно возможный способ существования на этой земле. действительно, христианин = иной.

но нельзя забывать и о мере человеческих сил… я вот сам себе невольно напоминаю о своей мере: стремления и планы большие, а на деле очень мало удается воплотить, и, соответственно, периодически уныние – а нужно ли вообще людям то, что я делаю? а нужно ли это мне? и самое главное, угодно ли это Богу?

порой распахиваешь душу, хочешь поделиться самым дорогим… и получаешь ожоги! и удивительно – один и тот же человек, который клялся тебе в дружбе, через какое-то время к тебе охладевает и даже ожесточается, конечно, нужно благословлять проклинающих нас. но по-человечески бывает очень трудно, это я сам виноват…

а тебе спасибо за поддержку :))

ты – друг!

если ты сейчас в инете, можешь ответить, я пока здесь.

* * *

From: [email protected]

Subject: ДР

Date: August 11, 2007 03:01:57 РМ

То: [email protected]

Хорошо, что ты нашелся :-)

А то я вчера написала, а ответа не было.

Да, я в интернете, на работе.

Это точно – открытость и искренность иногда встречают взаимность, благодарность, а иногда представляют удобное положение, чтобы нанести удар.

То, что ты делаешь, конечно же, нужно! Я знаю многих, кому твои песни помогают, и мне в том числе :-) Тебя же и в России слушают и в интернете по всему миру. Господь помогает через твои песни. Они ведь у тебя – о душе, о Боге, о любви, о правде, о вечности… А твои песни на английском для американцев – это же настоящее миссионерство, апостольское дело! Ты же сам мне рассказывал, что после того, как тебя слушают, многие американцы начинают интересоваться русской культурой и Православием.

Помнишь, как в детских сказках – спас царевич мимоходом какую-то птичку-невеличку, она в благодарность ему ответила: «Может и я тебе еще пригожусь». Ему смешно было, но потом так оно и получилось… Так и ты. Да, пока нет у тебя уединения и мало времени на личную духовную жизнь, ты все время на людях, и с молитвой певцу трудновато приходится… Но ведь сколько таких птичек-невеличек тебе могут быть благодарны и когда-нибудь пригодятся, особенно их молитвы.

Помоги Господи тебе, родной друг! И защити молитвами птичек-невеличек от зла.

Синильга

Так уж получилось, что некогда «дикий Запад», а ныне цивилизованная Америка встречала инока Лазаря закатом. Самолет, готовясь к посадке в аэропорту JFK, плавно завалился на крыло и начал описывать круг. В иллюминатор стали хорошо различимы американские урбанизированные просторы, освещенные бронзовыми лучами заходящего солнца.

Сердце Лазаря сжалось от странного чувства, словно перед важным решением, хотя, казалось, все в его жизни на ближайшее время решено. Самолет летел над побережьем. По водной глади скользило множество яхт с белыми парусами. Лазарю, не отличавшемуся особой любовью к поэзии, вдруг вспомнились лермонтовские строки, знакомые еще со школьной скамьи:

Белеет парус одинокий

в тумане моря голубом.

Что ищет он в стране далекой?

Что кинул он в краю родном?

«Это в десятку про меня, – подумал Лазарь, – чего ищу в стране далекой?..»

За стойкой паспортного контроля сидел американец с байкерской татуировкой на руке. Распущенные волосы Лазаря и соответствующая одежда вызвали у него живую, а не запрограммированную американскую улыбку. Проверяя документы, он дружелюбно спросил по-английски:

– Гоняешь на мотоцикле?

Лазарь утвердительно кивнул головой. Служащий одобрительно улыбнулся в ответ. Дальше процедура эмиграционного контроля прошла гладко.

Инок вышел из зала прилета первого терминала и оказался на американской земле, хотя саму-то землю почти не было видно из-за сплошь покрывавшего ее асфальта и бетона. Было ветрено. Лазарь вдохнул всей грудью американский воздух, который не сильно отличался от любого другого. Вокруг суетились прибывшие и встречающие – пестрая толпа, одетая по-разному – от ультрарадикальных молодежных «прикидов» до строгих хасидских костюмов. То и дело к выходу подъезжали такси, в которые поспешно грузили чемоданы и садились пассажиры. Но основной людской поток устремился в сторону автостоянок терминала. Стоянки располагались на нескольких этажах. Лазарь знал, что ему следует идти на первый, где в условленном секторе ожидает мотоцикл.

Без особого труда инок нашел одиноко стоящий среди машин мотоцикл. Это был комфортный красавец «Харлей-Дэвидсон» (Ultra Classic) черного цвета. Все шло по плану. Лазарь нагнулся и после некоторых усилий извлек из широкой и блестящей выхлопной трубы спрятанные там ключи от зажигания и багажника. В багажнике он нашел необходимые документы для мотоцикла, мотоциклетные очки, перчатки и каску с харлеевским клеймом, дорожный атлас Америки, справочники, а также распечатку маршрута движения к первому объекту. Расположившись на кожаном сиденье мотоцикла, Лазарь внимательно изучил маршрут. Других инструкций в багажнике не было. Как ему объяснили в Японии, его первое задание состоит в том, чтобы незамедлительно отправиться к объекту, провести скрытую фотосъемку, передать материал по интернету, после чего ему сообщат о дальнейших действиях.

Как оказалось, путь предстоял неблизкий: сначала в сторону города Олбани, а затем к самому географическому центру штата Нью-Йорк. Там в местности, отстоящей от больших городов, располагался крупный тюремно-психиатрический госпиталь. Лазарь знал только название госпиталя, а что он собой являл, предстояло выяснить на месте.

Чтобы выйти на нужное направление в сторону Олбани, следовало проехать через весь Нью-Йорк, и Лазарь решил воспользоваться случаем, чтобы немного посмотреть город. Заведя мотоцикл, инок аккуратно, как бы знакомясь, повернул ручку газа и тронулся в путь. Расположившись в седле мотоцикла, он с удовлетворением отметил, что «Харлей» куда более приспособлен для длительных путешествий, чем резвый, но не очень удобный «Сузуки».

Лазарь без остановки миновал Бруклин, с его знаменитым Брайтон-Бич. Издали полюбовался оставленным слева по ходу движения мостом Веррезано. Вечерело, и мост уже был усыпан бирюзовыми огнями, напоминающими растянутое в длину ожерелье. Промчавшись по подводному Бруклинскому тоннелю, мотоцикл вынырнул в Манхэттене. Проскочив нужный поворот, но вернувшись, Лазарь вскоре оказался в центре Манхэттена. Вечерний Бродвей и соседние улицы переливались огнями рекламы, манили ароматом ресторанов и оглушали многошумьем бурлящего туристического потока. Здесь царила атмосфера вечного карнавала. Лазарь на минуту остановился у бордюра, чтобы оглядеться и перевести дух. «В других странах, – думал он, – достопримечательности носят более основательный характер. Более исторический и древний, что ли. А здесь, как в гостях у волшебника, все сверкает, зовет, но стоит "не сменить батарейки"… Если электричество вырубят, тогда все! – Окончен бал, погасли свечи. Хотя выглядит, конечно, привлекательно». Лазарю почему-то захотелось пафосно сплюнуть перед тем, как помчаться дальше, но он сдержался. «Тоже ведь люди живут», – заключил он свои размышления на примирительной ноте.