Потому, когда в Андорре приземлились два боевых резиновых планера, старый институт буржуазно-феодальной власти уже неделю не существовал, так как административное здание мэрии сгорело вместе со всей остальной столицей в только недавно утихшем пожаре. Перво-наперво воины-десантники умело сдули и скатали в увесистый, но транспортабельный тюк свои чудо-планеры, подготовив их к эвакуации на «большую землю»; затем закопали их в большие самодельные ямы, прикрыв сверху кусточками и мелкими деревцами; потом выпуляли в окружающую природу половину наличного боезапаса, после чего с криками «ура!» взяли рукопашной атакой остатки обгорелой, изрытой воронками столицы страны; ну а затем помогли освобожденному от эксплуатации человека человеком народу выбрать новое, правильное правительство, тут же провозгласившее социализм и демократию. Обычно последним делом занимался второй или третий эшелон наступающих армий, специально обученные советизации внутренние войска, однако в данном конкретном случае, в связи с мизерностью территории и эксперимента для, было решено предоставить инициативу десантникам. Конечно, по этому поводу в поход отправились только проверенные коммунисты и комсомольцы, да еще ряды их были усилены дополнительными замполитами.

В общем, все прошло как водится, и даже лучше. Правда, не удалось предотвратить ночной исход многих жителей со своих насиженных мест на территорию соседних государств Испании и Франции, однако созданный по инициативе местных активистов совхоз имени Красной армии экспроприировал и национализировал оставленные несознательными элементами участки земли и хозяйственные постройки.

Тепло, со слезами на глазах, как с родными, прощались жители освобожденной, маленькой, но свободолюбивой земли с воинами легендарной Красной армии, которые загружали в прибывший за ними транспортный «ВП-1» (воздушный прицеп-"один" конструкции Антонова) свои откопанные и сырые надувные планеры. Но жители не отчаивались, с ними для обороны отечества со стороны фашистской границы остался сравнительно небольшой гарнизон передовой страны социализма.

Очень скоро маленькая страна Андорра забудет гнетущие годы феодализма и рабства, чувство неуверенности в себе. На ее территории расцветут прекрасные сады, взовьются ввысь белые корпуса больниц и санаториев, а в центре новой столицы, возле памятников всем революционерам мира, состоится закладка прекрасной школы для поколения будущих коммунаров.

Испания. Почти родная русскому революционному сердцу страна. Гренада, Гренада, Гренада моя. Не освободить ее от фашизма? Уж кого-кого, а ее первую. Точнее, хотели первую, еще в тридцать шестом, но… Кто теперь помешает? Дрожи, коварный Франко, здесь вам не тут – не придется сидеть до самой кончины на троне. А если и придется, то кончина наступит гораздо раньше.

В деле – любимые горные стрелки. Даже еще похлеще – горные стрелки-десантники. Те, что просто горные, и так по уши заняты отлавливанием в Альпах и на Балканах последних немецких горно-пехотных полков. Но и там – немного. Основное количество горных дивизий, прошедших Карпаты и Апеннины, возвращены в Союз, доукомплектованы, снаряжены русско-персидскими словарями и картами и брошены назад, на Кавказ, точнее, через него, в направлении экватора. Впереди полно работы. Но с ними все ясно, хоть Восток и тонкое дело, ведь где-то, наверное, горы Кавказа плавно перейдут в Гиндукуш, а уж оттуда можно будет освободить от международного произвола лам Тибета и прочих жителей восьмитысячников.

Но то перспектива. Как пойдет дело в Испании? Хватит ли силенок, ведь даже Наполеон в свое время продул там кампанию? Однако что нам Наполеон, он начал поход не с того конца – от Парижа в Москву, но мы-то движемся правильно.

А сил не маловато, ведь надо не забывать товарищей, которые там остались и которые ждут не дождутся, когда милые сердцу купола парашютов затмят небо несчастной родины Сервантеса, дабы сделать ее окончательно и бесповоротно счастливой.

Не прячьтесь далеко, гражданин Франко. Идет за вашим перемещением уверенная слежка по пятам, и если еще не изъяли вашу подлую жизнь из мерзкой плоти, так, наверное, не было на то верховно-данного указания. Нужны вы, видимо, для суда праведного, неумолимого, как восхождение по исторической спирали, когда народы мира решат вашу судьбу на первом заседании в строящемся в центре Москвы Дворце Мирового Совета.

А покуда живите, возводите вокруг Мадрида пояс противовоздушной обороны. Только знайте, смех да и только ваш пояс, супротив стоместного планера, разработанного русским умельцем Москалевым. И не забудьте про парящую безмоторную машину «А-7», которых по три штуки за раз несут наши доблестные «илы». И про летящие на крыльях танки «КТ-1» Антонова тоже не забудьте – что их бронированному дну ваши пялящиеся в небо пулеметы.

Так что до скорой встречи в суде, товарищ Франко!

– Входите, входите, Роман Владимирович! – радостно привстал ему навстречу абсолютно незнакомый генерал-майор с эмблемой химических войск. – Знакомьтесь, вокруг очень уважаемые люди. Многие из них чрезвычайно давно желают на вас посмотреть хотя бы одним глазком. – Генерал весело подмигнул Панину. – Вот член-корреспондент Академии наук – Сулаев Адам Евсеевич. Это известный психолог Вансович Чан Маркович. Вот это…

В помещении было пятеро, но, даже несмотря на давнишнюю специальную подготовку, имена-отчества всех Панин не запомнил. Да и были ли они подлинные? Самого генерала звали Уруков Вадим Гиреевич. Затем взаимно представили Панина.

– Единственный в своем роде, – сказал о нем Уруков, – все равно что Гагарин. Уже два «прыжка» туда и обратно, и не на день-два – по месяцу. Да, впрочем, что вам рассказывать, вы и так всю его подноготную под микроскопом изучили. Да, да, – повернулся он к Панину, – вас изучили, как муху, понимаете. Но куда денешься, Роман Владимирович, мы с вами люди служивые. Дан приказ ему на запад, и будь добр, выполняй, правильно я говорю?

Говорил он неправильно, и дело было вовсе не в русском языке: Панин был не первым, кого «метнули» туда и обратно, просто те люди были «подопытными кроликами», «летчиками-испытателями», так сказать, а вот он пошел в «настоящий бой» и, наверное, действительно – первым.

– Хотим, Роман Владимирович, чтобы вы нам чего-нибудь рассказали о том, как там. Что хотите. Можно то, что вас самого больше всего поразило.

Вот тебе «здрасте», подумал Панин, извольте давать интервью. Может, еще и автографы попросят по окончании лекции. И что прикажете рассказывать этим академикам и членам-корреспондентам?

– Хорошо, господа, – сказал он тем не менее совсем спокойно и не растерянно, – можно начинать с любого места и момента.

– Вот именно, Роман Владимирович, – неожиданно поддержал его Адам Евсеевич Сулаев, – все направления в нашем мире изотропны.

– Значит, что меня поразило, – начал по новой Панин. – Кроме самого «перехода», переноса этого, сквозь гравитационную сингулярность. – Он скривился про себя, снова припомнив, что перед ним академики – не хватало сморозить какую-нибудь наукообразную чушь. Хотя, наверное, уже сморозил. Лучше о чем-нибудь приземленном. Не ученый я, не теоретик, всего лишь капитан ФСБ. – Мавзолеи эти чуть не убили наповал. Правда, я глаза выпучил, когда увидел. Вообще, Москва эта неизвестная…