— Любопытно. Они забрали свое. Это не алиби. А почему ты молчишь о Фаине Гурьевой?

— Вчера ее на работе не было. Фаина до сих пор не найдена. Если только она не у вас. Вы мне не все говорите. Ее ячейка тоже опустошена. Больше ни у кого из работников банка своих сейфов нет.

— Ладно. Ими мы займемся завтра. Вызови всех к себе в управление повесткой. Гелаева задержи еще на семьдесят два часа. Надо успеть опросить всех до его освобождения.

— Я так и хотел сделать. Но допросами должны заняться вы, Иосиф Данилыч. Клиенты умные и очень хитрые люди. Каждый сумел скопить солидный капитал и увести его от налогов. Им надо дать понять, будто нам известны все их махинации, а может, и больше того. Допрос надо превратить в игру умов, а не в протокольную процедуру. К счастью, вас никто не знает. Даже я, если говорить откровенно. Впервые увидел вас на площади перед банком. Вы тайна. И что важно, они не будут знать, как на вас можно надавить. Какие рычаги включить и где искать поддержку.

Таранда задумался. Жванец прав. Так и надо сделать. Но эта мысль пришла к полковнику не с потолка. Вероятно, он уже почувствовал это самое давление. А если брал деньги у бизнесменов, что вполне естественно при его должности, то ни о каком влиянии с его стороны и думать не приходилось.

— Хорошо, Антон Петрович. Твое предложение принимается. Но с одним условием. Список составишь ты. И начнешь с тех, у кого рыльце в пушку. Я же со своей стороны не буду интересоваться твоими связями с этими людьми. Обещаю. Ты должен понять главное. Мы обязаны раскрыть это преступление. Иначе подорвем доверие ко всей банковской системе. А это уже не криминал, а политика. Забудь о собственных амбициях и гоноре. Тебе это зачтется по итогам работы.

— Список будет готов через час, — уверенно ответил Жванец.

— Хорошо. Иди работай и думай над тем, что я тебе сказал.

Полковник встал, надел фуражку, козырнул и вышел из кабинета. В эту же минуту вошла Лида с подносом, на котором стояли чашки и кофейник.

— Ты что-то завозилась, Лидок.

— Не хотела мешать вашему разговору, — ответила девушка.

— Ну и зачем мне теперь вторая чашка?

— В приемной сидит очень симпатичный мужчина, интеллигентный, приятный, может, вы его угостите горячим кофе?

— Сколько раз тебе говорить — у нас военная организация. Докладывать надо четко и конкретно…

— Тише, Ёся, не кричи. Пришел Олег Колодяжный. С большой папкой. Он художник. Сказал, что ты его вызывал.

Она говорила тихо и почти нежно. Служебные отношения выглядят иначе.

— Пригласи. Молодец парень. Попусту времени не теряет.

В кабинет вошел Колодяжный и тут же был приглашен за небольшой столик в углу, где генерал уже разливал кофе в чашки.

— Немного кофейку, Олег Антоныч, нам не повредит. Я сегодня даже не завтракал. Надо подкрепиться, чтобы башка соображала лучше. Присаживайтесь. Попробуйте печенье. Его Лида сама печет. Пальчики оближешь. Она заботится обо мне как старшая сестра. Я же бобыль, нуждающийся в опеке.

Генерал вел себя по-простецки. Хотел снять напряжение с гостя, который напоминал сжатую пружину.

Сели. Колодяжный сделал глоток для приличия и, положив огромную картонную папку на пол, развернул ее.

— Я тут сделал несколько набросков. Не очень конкретных. Скорее, здесь отразились мои ассоциации, небольшая раскадровка, нежели точное сходство персонажей.

Таранда замер с поднесенной чашкой ко рту. Рисунки поражали своей виртуозной техникой. Сделанные углем, они точно воспроизводили атмосферу, полумрак, царящий в помещении, взгляды, поворот головы, все фигуры двигались на фоне мертвого интерьера.

Таранда разглядывал каждый рисунок как произведение искусства. На одном он остановился. Это был портрет вожака. Сочное сильное лицо человека лет шестидесяти, которое трудно забыть.

— И он был без маски? — спросил генерал.

— Этот рисунок я дофантазировал. Следующий такой же, но более точный. Там он в очках, которые не снимал. А здесь без очков. Тут могут быть неточности.

Он положил оба рисунка рядом.

— Отлично. С такой фантазией можно девушек раздевать. Не пытался?

Олег достал из стопки два других рисунка. Человек в пальто поднимался по лестнице. Эскиз сделан со спины. Пальто натянулось от поднятой ноги на ступеньку выше и обтянуло фигуру человека. Следующий рисунок изображал то же самое, но теперь одежда обозначалась контуром, а тело под одеждой со складками и тенями, будто рисунок был выполнен рентгеновским аппаратом, а не человеческой рукой.

— Но это же женщина. Да еще какая?! Как тебе такое пришло в голову?

— Не сразу. Только сегодня ночью, когда я стал анализировать детали. Делал наброски, рука сама действовала, не подчиняясь мозгу. Вот крупный план этой женщины. Вид со спины. Все налетчики носили вязаные шапки, под которыми прятали уши и волосы. У женщины, как я полагаю, были слишком длинные волосы, и, убирая их под шапку, она не заметила, что одна завитушка осталась на шее. Крашеная блондинка. Прядь почти не заметна. Мелочь. Деталь неприметная, но дело в том, что все налетчики были бритыми. Как бывший гример я знаю, как усы и борода меняют внешность. По идее они могли бы все прийти с наклейками, а потом сорвать их и вместе с шапками бросить в унитаз, после чего смешаться с толпой. Но эта дама единственная, кто наклеила себе усы. Причем рыжие. Она хотела огрубить лицо, чтобы хоть как-то походить на мужчину. Тут есть и психологический фактор. Никому и в голову не могло прийти, будто в ограблении участвует женщина. А теперь вернемся к рисунку с обнаженной красавицей. Если мы ее закрасим и оставим тело невидимым, то изгибы пальто станут слишком очевидны и мало похожими на мужское тело.

— Вы гений, Олег Антоныч! — задумчиво произнес Таранда, сравнивая рисунки. — Блестящий анализ. А о портрете главаря я и вовсе молчу. Ни один фоторобот не сделает лицо таким выразительным. Что тебя еще удивило или смутило?

— Брови, обувь.

— Начнем с бровей.

— Они у всех были светлыми и густыми. В жизни так не бывает. Как правило, мы меньше всего обращаем внимание на брови. Но в большинстве случаев, они темные, даже у блондинов. И еще, густые брови редкость. Я думаю, что это наклейки.

Таранда все сказанное записывал в блокнот.

— Ну а чем тебя смутила обувь?

— Я полагаю, что все налетчики были в брюках, заправленных в сапоги. Но что удивительно. Подошва очень тонкая, гладкая и ровная. То есть без каблуков, а потому они передвигались почти неслышно.

— Да. Что касается следов, то их почти нет.

— На такой подошве ходить по улицам нельзя. Шага не сделаешь по скользким тротуарам. Значит, они приехали на машине, и она стояла рядом с банком. Ну а если улетели на вертолете, то подошва и вовсе не играет никакой роли.