– Вы только куртку снимите. Жарко ведь.

– Нет, я еще не согрелся. Ну так вот. Я действительно художник, из Питера. Аркадий. Кстати, как вас зовут?

– Ира.

– Ира. Хорошее имя. Итак… Художник я, конечно, талантливый – мы все так о себе мним. Талантливый, но безвестный. Знаете, что служит движителем успеха? Связи и деньги. Ничего подобного у меня никогда не было. Как все мы, я сменил кучу профессий: и сторожем был, и кочегаром, и в театре работал гримером… Кстати, хотел быть артистом, тоже говорили – талант, а ничего не получилось. Сейчас служу в одной шарашкиной конторе оформителем. Раньше я, конечно, верил в светлое будущее, писал без конца, с упоением. Приезжал сюда, к Матрене, на этюды – красивое здесь место. А жизнь идет. Два года назад мне стукнуло сорок. И началось… Сорок лет, а я так ничего и не добился. Впал в депрессию, перестал ездить сюда, кисти забросил, игроком стал, наделал долгов, – он отпил из кружки, откашлялся и продолжал хрипло и как-то неровно, словно в бреду, то быстро, то медленно, с трудом: – У меня в этом городе есть приятель, школьный товарищ. Женился здесь, осел, завел бизнес по продаже недвижимости и разбогател, непонятно как. Мужик он довольно никчемный, безалаберный, мутный какой-то. Я обычно, когда приезжал к Матрене – не помню, кто рассказал мне о ней, – к нему заходил и всегда удивлялся. Офис – как сарай: комнатенка в углу коридора, приемная два метра, секретарша полуграмотная, мебель – старье. Не очень верилось в его богатство, – он замолчал, опять отпил из кружки и долго судорожно глотал. – А тут проигрался я, долг отдать не с чего, дай, думаю, съезжу к нему, попрошу взаймы, если он и в самом деле богатый. «Дам, дам, говорит, тебе бабок, отдашь, когда сможешь», – и идет к сейфу. Сейф у него допотопный, ключом закрывается, и ключ этот прямо в замке торчит. Ну, думаю, хозяин хренов. Извините. Открывает он сейф, а там денег – доверху. Я еще подумал: что это он такие деньжищи в банк не положит? Дает он мне нужную сумму, замок закрывает, ключ в ящик стола бросает. Бизнесмен! А уходя, смотрю: и в двери кабинета ключ торчит, и секретарша куда-то ускакала. Я ключ из замка вынул – так просто, чтобы проучить его, и уехал.

Он наконец снял куртку, поелозил на стуле и почти лег головой на сложенные на столе руки.

– И постепенно созрел в моей дурацкой голове великий план. Год я его обдумывал, готовился – долго рассказывать. И вот провернул операцию. Приехал в город, дошел до его «офиса», спрятался среди сараев – тоже место выбрал, бизнесмен! – и наблюдаю. Вижу, он выходит, садится в машину и катит. Я звоню секретарше и прошу его к телефону. Отъехал, говорит, будет часа через три, – в этом месте рассказчик оживился, даже голос окреп от приятных воспоминаний. – Тогда я снова ей звоню, имя запомнил, и точно пародирую голос ее начальника – я же артист, помните, говорил? «Нюша, – говорю я ей, – срочно беги туда-то и туда-то, я забыл оставить важную бумагу, за ней придут, а возвращаться не хочу. Беги, забери». Она тут же выпорхнула, как тетерев из-под ног. До этого места быстрым шагом минут двадцать, в целом туда и обратно получается около часу. Я быстро надеваю вот эту куртку мехом наружу, гримируюсь (ну я же гример), хотя какой грим? Как в комедии: бородка, усы, очки, парик. Вместо шапки кепку надеваю, в руках портфельчик – и солидным шагом, не спеша, направляюсь к двери. Приемная, конечно, нараспашку, а дверь в кабинет закрыта. А у меня ключ. Слава богу, не пришло им в голову замок сменить, когда ключ пропал. Такой мудрости и ждать не приходилось. Вхожу в кабинет, сейф закрыт, ключ, ясное дело, в ящике стола. Теперь вопрос везенья: есть там деньги или нет? Представьте, полно – и деревянных, и в валюте.

– А если бы кто-то вошел? – перебила его Ирина.

– Некому там заходить. Но я на всякий случай кабинет запер изнутри. Если что – выпрыгнул бы в окно… Ну вот, набил я портфель, сейф прикрыл, ключ на место, кабинет на запор – и пошел себе. За сараями разгримировался, куртку вывернул, шапку поменял, портфель в рюкзак спрятал и двинул в сторону леса. Часа не прошло, а я уж в лесу. Плохо там, грязно, ноги вязнут, ветер пронизывающий. Мне надо было добраться до Ляховичей, это на границе с Беларусью, километров пятьдесят от города. Там автобус до Полоцка, потом поездом – домой. Прошел сорок километров и обессилел. Ночь на дворе. А тут как раз Ключи. Дай, думаю, зайду в Матренин домик, передохну пару часов. А тут – вы…

– Извините, – едко сказала Ирина, пораженная его рассказом.

– Ну вот, – совсем хрипло сказал он. – Теперь я в ваших руках. Выходит, везенье меня оставило. А так как я все-таки человек порядочный… понимаю, понимаю, вы в этом сильно сомневаетесь, но тем не менее. Можете, конечно, прямо сейчас полицию вызвать, ничего плохого я вам не сделаю, а сбежать не могу – не осилю. Но, может быть, вы дадите мне возможность немного поспать, а за полчаса до того, как время мое выйдет, пригласите полицию и сдадите меня тепленького? Однако есть другой вариант: я посплю, оденусь и уйду, и вы меня никогда больше не увидите. Выбирайте сами.

– Ну да, как всегда у мужчин: выбор решения перекладывать на женщину.

– Я бы и сам мог выбрать, но порядочность мешает.

– Странно мне вас слышать.

– Всё. Я больше не говорю. Можно мне поспать?

– Хорошо.

Он с трудом поднялся, рухнул на диван и тут же заснул, хрипло и тяжело дыша…

Ирина неподвижно сидела у стола, чувствуя такую слабость, как будто целый день грузила вагоны. Она никак не могла прийти в себя и решить, что же теперь делать. Наконец поняла: выход один – сдать грабителя куда следует, и дело с концом. Еще не хватало ждать, когда он проснется! А если за это время доблестная полиция районного города нападет на след? А если они сюда явятся и она станет сообщницей преступника? Она взяла мобильный телефон, который давно уже купила взамен выброшенного в речку. Кому звонить? Участковому дяде Ване? Нет, наверно, сразу в город, в полицию, у нее в мобильнике есть номер телефона. Она нашла в «памяти» номер, на кнопке «вызов» замерла. Вряд ли сюда придут ночью. Они весь день искали в городе – если вообще искали, ночью по деревням не поедут, доблести не хватит. А если вдруг – она услышит шум и сразу нажмет кнопку «вызов». Значит, пусть этот тип поспит, сорок километров пешком по раскисшему лесу за один день – такое испытание кого угодно собьет с ног.

Ирина подошла к дивану, наклонилась над спящим. Красное, воспаленное лицо, хриплое дыхание. Она потрогала его лоб – Господи, да у него жар! Кинулась к домашней аптечке, достала термометр, с трудом запихнула ему под рубашку. Тридцать девять и восемь. Боже правый, он болен, явился сюда болеть, только этого не хватало! Нет, нет, немедленно звонить, пусть едут, забирают грабителя с поличным. И что же будет с ним? Эти ребята его повяжут, бросят в холодный автозак, потом в камеру, да еще и побьют, и дела им не будет, что человек болен и нуждается в медицинской помощи. Да они угробят его, он и так чуть живой.

Что же делать-то, что ей делать? Она отбросила в сторону мобильник, потом содрала белье со своей кровати за печкой, постелила свежее.

– Аркадий, – позвала она негромко, тряся его за плечи. – Просыпайтесь, вставайте.