Воспитанник братства не собирался вступать в разговоры, которые неминуемо выведут его на чистую воду. Он спешил убраться из кочевья, пока растерявшимся лесовикам не пришло в голову поймать его и допросить. И потому, едва только между ним и стойбищем оказалось несколько деревьев – предпочел исчезнуть, закрыться простеньким мороком на отведение глаз.

Путь назад по дневному, залитому светом лесу занял заметно меньше времени, чем ночная и утренняя беготня. Уже к полудню Степан и Ласка с облегчением вытянулись во весь рост возле своих драгоценных мешков.

– Ты назвал меня своею женой, шаман! – сразу припомнила дикарка.

– Прости, Ласка. Так получилось, – виновато пожал плечами чародей. – Я понимаю, сперва следовало спросить твоего согласия.

– Я совсем не обиделась, шаман, – покачала головой девушка. – Можешь называть. Мы ведь так и уговаривались.

– Это неправильно, Ласка, – вздохнул Золотарев. – Так нельзя.

– Ну, тогда не называй, – угрюмо согласилась дикарка.

Воспитанник братства крякнул, поднялся с песка, перебрался ближе к девушке и сел рядом с нею, внимательно смотря в ее лицо.

Ирино лицо!

Но это, конечно же, была на Иришка. И хотя поначалу любимый облик значил для него очень много – но рядом с ним уже почти два месяца через обширную Русскую равнину пробиралась отнюдь не практикантка из образовательного училища. Рядом с Золотаревым шла девушка, всегда готовая помочь и поддержать – даже не дожидаясь просьб с его стороны, всегда бодрая и веселая, заботливая и ласковая… Хотя главным было, конечно же, не это.

Главным стало то, что Степан мог на нее положиться. Он знал это, он чувствовал, он был уверен в своей спутнице. И хотел бы, чтобы так все оставалось и дальше. Чтобы Ласка из рода росомахи находилась рядом каждый день, до самого конца его здешнего пути. И хотя девушка уже сделала свой выбор, отдав ему свою судьбу в обмен на красоту, она все равно заслуживала услышать от воспитанника братства самые главные слова…

– Что-то не так, шаман? – встревожилась дикарка и торопливо себя ощупала. – Со мною опять неладно? Или ты что-то задумал?

– Я должен сказать тебе, Ласка, дочь росомахи, – ответил Золотарев, – что ты самая удивительная из встреченных мною девушек. Ты светлая и отзывчивая, ты чиста душой, ты сильная и хозяйственная, ты невероятно, удивительно красива. И хотя я явственно не достоин твоего внимания, но я все же спрошу тебя, чудеснейшая из невероятных, об одном очень важном для меня…

– Что?! – с тревогой перебила его дикарка. – Ты меня…

– Ласка, я прошу тебя стать моей женой!

– А-а-а-а!!! – Девушка сграбастала воина Купавы в жадные объятия и едва не сломала ребра, прижавшись щекой к щеке. – Ты клянешься?! Пред небесами, землей и глазами леса?! Клянешься мне в вечной любви?! Это правда, шаман?

О любви Степан предпочел бы не вспоминать. Ведь он видел перед собой не только туземку из густых чащоб, но и свою ненаглядную Иришку. Но на вопрос нужно было отвечать, и чародей решился:

– Да, Ласка из рода росомахи! Я клянусь!

– И я клянусь тебе, безродный шаман! Отныне ты можешь быть уверен в моей любви, в моем очаге и моем лоне! – уткнулась лбом в его лоб дикарка. – Ты и только ты останешься моим мужем до тех пор, пока родивший нас лес не заберет обратно нашу с тобою смертную плоть! И да будут небеса, земля и глаза леса свидетелем моей клятвы!

Ласка подкрепила свои слова крепким поцелуем. И он показался на вкус совсем другим, нежели все прежние. Очевидно – супружеским. И то, как она распустила ремень и скинула с себя платье – это тоже стало первым шагом в их общую новую жизнь…

Вкусив замужества, молодые люди развели костер, подбросили в него для дыма немного непросохшего хвороста, и дикарка снова взялась за рыбу, нанизывая тушки на заостренные ивовые прутья.

– Это даже лучше, что она вот так вот денек полежала, – с веселой живостью призналась девушка. – Соль за это время в мясо впиталась, и теперь куда как вкуснее запечется!

После полутора голодных дней первые шесть рыбешек проскочили в животы просто незамеченными. Ласка взялась за вторую порцию, а чародей отправился за хворостом, вскоре вернувшись с целой охапкой:

– Похоже, тут никто и никогда не искал дров, – сказал он, высыпая добычу на уже изрядно вытоптанную поляну. – За день столько сушняка набрать можно, что целый год топить хватит.

– Да, шаман, – согласилась девушка, протягивая ему ветку с двумя жареными окунями. – Возле кочевий валежника обычно не сыскать. Иной раз на полдня пути за топливом уходить приходится.

Колдун принял угощение, сел рядом с ней на подстилку и принялся обгладывать зубами горячее мясо, то и дело сплевывая мелкие косточки. Дикарка вера себя более культурно, отламывая белую плоть маленькими кусочками, выбирая кости и только после этого отправляя рыбу в рот.

– Вкуснятина! – похвалил угощение Золотарев. – Как поем, еще на рыбалку схожу. Пока еще лесовики нас найдут! Если вообще искать станут…

– И что тогда? – спросила Ласка.

– Придумаем чего-нибудь другое, – невозмутимо пожал плечами воин великой Купавы. – Найду нужное предсказание для другого племени, или соблазним лесовиков солью, или вмешаюсь в схватку. В худшем случае придется основать собственное кочевье. До осени время еще есть…

Послышался треск – сквозь ивняк на поляну вылетели трое всадников, осадили коней, опустив копья со сверкающими на солнце обсидиановыми наконечниками.

Штаны и куртки из сыромятной кожи, украшенные по швам замшевой бахромой, островерхие шапки, сшитые мехом внутрь. Широкие ремни с бронзовыми пряжками, на них – ножи и боевые палицы с каменным навершием. У одного из чужаков рукоять ножа была из красной меди, у другого – ворот скрепляла медная же фибула. Все всадники выглядели молодо – ни бород, ни следов бритья. Однако лица были обветренными и обожженными солнцем. Даже брови и ресницы выгорели до полной белизны.

– Скифы! – жалобно простонала Ласка.

– Попались!!! – довольно расхохотались степняки. – Вот, значит, куда вы все со стойбища разбежались?!

Золотарев встал, и всадники тут же двинули вперед копья:

– Только шелохнитесь! Сразу на пику наколем, как барашка на вертел! Спиной повернитесь оба! Руки за спину заведите!

Чародей послушался – встав, однако, так, чтобы краем глаза видеть свою спутницу. Побледневшая Ласка тоже подчинилась требованию степных разбойников. От растерянности она забыла про вертел с рыбками и скрестила кисти, удерживая его в пальцах.

– А девка-то хороша! – оценили ее стать скифы. – Сиськастая! А волосы какие, чистая медь!

Послышался шорох. Судя по звуку, спешились двое. Один, хрустя гнилыми веточками, направился к дикарке, другой – к воспитаннику братва. Третий, понятно, сторожил, держа наготове пику.