Эта злость временами достигает такой мощи, что выплескивается чрез край: ты начинаешь говорить сам с собой, выговаривая любимой/любимому, словно она/он находится рядом, представляешь себе, как она/он дрожит, рыдает или раскаивается под воздействием твоего праведного гнева. Еще один шаг — и ты будешь оставлять обвинения на разных автоответчиках и в голосовой почте и даже посылать ей/ему письма с тщательно подобранными обидными словами, чтобы заставить ее/его страдать не меньше твоего.

Гектор остановился. Как Клара могла так поступить с ним? Возвращаться вечером в его постель и при этом встречаться с Гюнтером? Ему пришло на ум несколько мстительных фраз, которые можно было тут же написать. Но он все же удержался от отправки Кларе электронного письма. Гектор психиатр и потому знает чуть лучше остальных, что письма, написанные под влиянием сильных эмоций, никогда не бывают удачными. Поэтому он продолжил рассуждения о третьей составляющей.

Попыток репрессий рекомендуется избегать, так как едва сообщение будет оставлено, а письмо попадет в почтовый ящик, ты можешь испытать потрясение от прилива второй составляющей — покаянного пережевывания собственных ошибок. Причем муки еще больше усилятся из-за внезапного осознания, что ты только что совершил(а) нечто непоправимое, сделавшее невозможным возвращение любимой/любимого. А ведь на это возвращение ты продолжаешь надеяться, несмотря на все признаки противоположного настроя.

Работа над текстом успокоила Гектора. Он чувствовал, что ему придется рассмотреть и другие составляющие. Вот только сколько их?

Гектор вдруг подумал о старом Франсуа. Он ведь столько размышлял о любовных страданиях, что предположения Гектора наверняка его заинтересуют. К тому же у него обязательно найдутся собственные идеи на этот счет. Гектор включил интернет, чтобы отправить старому Франсуа свои соображения по поводу первых трех составляющих.

Он все еще сидел за компьютером, когда в номер вошла Вайла, бросилась к нему и обвила его шею руками.

— Noblem? — спросила она, ероша ему волосы.

— Noblem, — ответил Гектор.

Они посмотрели друг другу в глаза и вдруг, сами не зная почему, разразились хохотом. На мгновение Гектор испытал удивление: он заметил слезинку в уголке Вайлиного глаза.

Потом они снова парили высоко в небе, только на этот раз в самолете. Вайла жаловалась, что не может подремать на плече Гектора, поскольку кресла были с широченными подлокотниками и стояли далеко друг от друга. Вы уже, конечно, догадались, что Гектор не экономил на билетах, покупаемых на деньги Гюнтера.

Так как кресло раскладывалось, превращаясь в настоящую кровать, Вайле все же удалось заснуть. Во сне она приняла позу, которая так нравилась Гектору Апсара парит в небесах, подумал он.

Он понял, что детство Вайлы, как и большинства обитателей ее страны, прошло в единственной комнате, где жила вся семья и никто никогда не спал в одиночестве, а только прижавшись друг к другу. В своей стране он часто слышал от психиатров, что ребенок может испытать ужасный шок, неожиданно увидев родителей, занимающихся любовью. Что же тогда происходило с детьми, которые с самого раннего возраста находились в одной комнате с родителями? Они получали травму на всю оставшуюся жизнь? То есть миллиарды детей во всем мире окончательно и бесповоротно травмированы? А вдруг все наоборот и психологическая травма грозит детям из таких стран, как Гекторова, потому что они младенцами остаются в своей комнате в полном одиночестве? Ведь в природных условиях у всех животных детеныши всегда рядом с мамой. Впрочем, все понятно: поскольку психиатрию придумали именно в таких странах, как его, тамошние специалисты присвоили себе право решать, что нормально и что — нет.

В нескольких рядах за ними (на самом деле — в трех, так как в этой части самолета рядов немного) Жан-Марсель что-то обсуждал с Нот. Потому что — вот так сюрприз! — все они возвращались в страну Вайлы и Нот, где их ждал профессор. И конечно, гораздо приятнее лететь вместе в одном и том же салоне. В особенности если представить себе лицо Гюнтера, когда тот будет оправдываться за расходы перед шефом. (Потому что даже у Гюнтера есть начальник или же люди, называющиеся акционерами и способные доставить ему неприятности. Не стоит думать, будто жизнь больших боссов — вечный рай. Ведь для многих счастье основано на сравнении, и вот они постоянно сравнивают себя с другими, сравнивают свои доходы, размеры своих компаний, словно маленькие мальчики, которые любят развлекаться, соревнуясь, кто дальше бросит камень или у кого самая большая пиписька.)

Гектор заглянул в письмо профессора, которое привезла Нот.

Дорогой друг!

Бежим! Все раскрылось! Подробности расскажу позже, но господин Вэй, по всей вероятности, привлек компаньонов, появились новые китайские партнеры, а мне совсем не нравятся люди, которые стремятся диктовать, в каком направлении я должен вести исследования. И к тому же показывают зубы и золотые часы, не говоря уж о телохранителях, заполняющих своими мощными фигурами мою тесную лабораторию. Что же до Ву и Лу, двух известных Вам юношей, то их намерения стали казаться мне не столь очевидными, у меня появились сомнения относительно их национальности и даже, страшно сказать, пола. Не думайте, пожалуйста, что я вдруг превратился в параноика, потому что… я всегда им был, ха-ха-ха! Во всяком случае, эти соображения вынудили меня быть готовым к мгновенному удалению данных с жестких дисков и к инактивированию молекулярных образцов. И вот профессор Корморан улепетывает со всех ног, оставляя за спиной в качестве следов своего пребывания лишь умопомрачительную мышиную оргию да пару влюбленных уток-мандаринок. Куда я отправился? Божественная Нот позаботится о том, чтобы сообщить это восхитительной Вайле. Такое средство коммуникации по своей надежности сравнимо с защищенной линией секретной связи: две нимфы-апсары нашепчут все, что нужно, друг дружке на ушко, и Вам останется только последовать за ними!

Всегда Ваш Честер.

P.S. Новые партнеры господина Вэя показались мне излишне настойчивыми (глупость плюс бычье упрямство). Будьте осторожны, не дайте себя выследить.

Из-за этого постскриптума Гектор решил пригласить Жан-Марселя, что пришлось как нельзя кстати, поскольку у того были дела в стране кхмеров. (Возможно, вы давно уже хотите спросить, почему мы не называем ее Камбоджей. Но все дело в том, что у нас тут — сказка, а в сказках страны не имеют имен, за исключением тысячелетних империй вроде Китая, которые вызывают всеобщий интерес.)

Гектор не мог уснуть, так как все время думал о Кларе. Он переходил от одной из трех составляющих любви (острой потребности, вины и гнева) к другой, потом переживал все три одновременно. Острую потребность он утолял, глядя на Вайлу, вину успокаивал мыслями о Гюнтере, а гнев подавлял, вспоминая Клару и собственные давние ошибки. И заливал все бокалами изысканного шампанского, чтобы охладить эту адскую смесь. Он ощущал присутствие и других составляющих, которые слегка пугали его и одновременно радовали: теперь он сможет написать несколько великолепных и наверняка бессмертных страниц, и влюбленные будут читать и перечитывать их, когда он сам обратится в прах.