головы, я втянула ноздрями воздух. По коже моей поползли словно колкие иглы, приподнимая волоски и заставляя напрягаться мышцы шеи. Раньше я всегда скептически относилась к описаниям авторами романов осязания взгляда, а сейчас сама столкнулась с тем, что буквально всем телом почувствовала, как на меня смотрят. Он смотрит. Потому что только от одного человека я ловила такие мурашки. От Кирилла.

Медленно повернула голову и краем глаза заметила его на противоположной стороне улицы. Высокий, в распахнутой куртке, под которой виден белый свитер, джинсах, с руками в карманах, мой бывший подопечный смотрел, не мигая. На заросшем щетиной лице ни тени улыбки, глаза прищурены, взгляд будто оценивая скользил по моей фигуре.

Поворачиваюсь полностью и молчу, глядя на него, ощущая, как бросило в жар. Ветер растрепал мои волосы, забрался под пальто и противными щупальцами скользнул вдоль позвоночника. Наши взгляды скрестились, словно два меча. Я все еще помнила, что этот человек выпроводил меня без объяснений из своего дома, и внутри жгучим сгустком застыла обида, вновь всколыхнувшись при воспоминании об этом. Зачем он сейчас здесь? Что ему надо?

Кирилл начал медленно двигаться в мою сторону, не обращая внимания на клаксоны машин, что пропускали гиганта, сделал последний шаг, оказываясь почти вплотную ко мне, так, что я смогла смотреть ему в лицо лишь подняв голову вверх.

— Привет, — скривил он губы в улыбке, а затем схватил меня за талию и притянул к себе, склоняя голову вниз. — За тобой должок, Татьяна. Надеюсь, ты помнишь о нем?

— Должок? — вырываюсь и отступаю назад, нарочито отряхивая пальто. — О каком долге ты говоришь, Кирилл? Ты выпроводил меня, даже не дав толком проснуться и собраться, я едва в себя пришла утром, как уже сидела в вертолете, глядя, как твой дом остается внизу.

— Ты болела! — пожал он плечами, а затем снова сунул руки в карманы. — Я беспокоился за тебя.

— Люди, когда беспокоятся, как-то иначе выражают свои чувства, — хмыкаю ему в лицо, а затем краем глаза вижу, как откуда-то сбоку в поле зрения появляется Егор Акелов.

— Кирилл! — громко зовет он, и мой подопечный, сузив глаза, оборачивается. — Здорово!

Мужчины жмут друг другу руки, а затем оба смотрят на меня.

— Вы извините, я пойду. Устала! — улыбаюсь одними губами и делаю шаг назад, а затем и вовсе отворачиваюсь и шагаю к парковке, где уже стоит такси в ожидании.

За спиной я слышу, как Акелов что-то говорит оборотню, тот отвечает низким голосом, и прямо кожей чувствую горячий взгляд, отчего спину буквально прожигает, но не позволяю себе обернуться, сажусь в машину и только тогда бросаю сквозь стекло взгляд на мужчин.

Кирилл здесь! Он вернулся!

22

22

Словно в какой-то прострации я ехала домой, тупо пялясь в окно такси и не замечая проносящиеся мимо дома, автомобили, людей. Мне казалось, внутри все скрутилось в тугой жгут, всколыхнулось жгучей обидой непонятно на что и кого.

Кирилл здесь. Неужели он вернулся из-за меня? Поверить в такое было сложно. Просто, наверное, устал за такой период времени куковать в лесу, вот и решил выйти в цивилизацию, а то, что я теперь работаю в организации оборотней, просто совпало.

В машине пахло лимонным освежителем, и я под конец поездки чувствовала, что, если не выйду в ближайшее время, меня стошнит прямо на водителя, который сидел передо мной. Его лысый складчатый затылок спасал меня от конфуза. Я смотрела на эти складки и дышала ровно, стараясь ни о чем не думать. Я. Доеду. Домой.

Вот поэтому не люблю ни такси, ни общественный транспорт. Очень резкие запахи мгновенно вызывают приступы тошноты и головной боли. Сейчас пока обошлось без последней, но еще немного, и виски начнет давить сначала обручем, а потом взрывоподобным приступом мигрени. Как же не вовремя!

Буквально вывалившись из машины, едва она остановилась во дворе у моего дома, я присела на лавочку, на удивление свободную в это время, и постаралась продышаться, выгоняя вонь из организма. Никогда не понимала людей, которые имеют склонность к резким ароматам, будь то освежитель для машины или духи. Некоторые так обливаются ими, что даже идти позади затруднительно, не говоря уже о нахождении рядом. Вот от Максима всегда приятно пахнет, ненавязчиво, да и сам он словно окружил меня заботой и ароматом спокойствия.

В тот самый первый его визит ко мне в гости мы просто смотрели фильм, сидя на диване и установив ноутбук напротив на журнальном столике, грызли чипсы, что в диком количестве закупил Акелов, смеялись, шутили, и даже напряжения никакого не витало. Я думала, что парень будет приставать ко мне, но он, наоборот, отшутился, заявив, что опасается моих наглых домогательств и потому отсядет подальше, на пионерское расстояние. Так мы и смотрели какую-то современную комедию, сидя на разных краях старенького дивана и хохоча словно безумцы.

Ушел Макс часа в два ночи, а я еще долго лежала тогда в кровати, мучаясь от бессонницы и размышляя, можно ли тетке тридцати лет встречаться с парнем настолько младше нее. Так и не пришла ни к какому выводу, и на следующий день продолжила размышления. Вроде бы, с одной стороны, я за него замуж не собираюсь, а здоровый секс никому еще не мешал, а с другой стороны, вдруг я увязну, как муха в сиропе, в этих отношениях? И самое главное, самому-то Максу это зачем? На старушек потянуло?

Стоя перед зеркалом голой, долго разглядывала себя. Фигура как фигура, не модель точно. Ну да, стройная, но не более того. Ребра торчат, талия не как у Гурченко в лучшие годы, бедра могли бы быть попышнее, как и грудь, а ягодицы мои хотели быть круглыми только в результате спортивных мытарств и никак иначе. Короче, обычная тетка средней комплекции, в одежде очень даже ничего, а без на любителя. Для таких, как я, даже есть какое-то определение, забыла, какое, но меткое.

И вот сейчас, вернувшись с работы в полной прострации, я тупо стащила в прихожей пальто, разбросала туфли, сумку вообще кинула куда-то в угол, упала на диван и смотрела на покрытый трещинами потолок, унимая разыгравшееся сердце.

Пальцы мои скользнули по поверхности покрывала, нащупали телефон, а затем я набрала номер подруги.

— Алоэ! — отозвалась та, явно что-то жуя.

— Вик, ты пустишь бедную овечку к себе на постой? — начала я ни с того, ни с сего, всхлипнув.

— Что такоэ? — хлюпая то ли чаем, то ли чем-то еще, спросила подруга.

— Потолок в