— Квест? — оживилась Марго. — Я обожаю игры «квесты».

Северин выпустил изо рта клубок дыма и пожал плечами:

— В компьютерных играх я мало смыслю. Вернемся к кресту и кругу. Одним из ключевых для двадцатого века символов, сочетающих в себе крест и круговую спираль, была фашистская свастика. Этакий закрученный в спираль крест. В свою очередь, фашисты заимствовали его у магов Древней Индии и Древнего Ирана.

Трубка Северина забулькала. Он резким движением вытряхнул из трубки влагу и снова вставил ее в рот.

— Хотите я вам покажу кое-что интересное? — предложил Северин. Не дожидаясь ответа, он поднялся с дивана, подошел к стеллажам с книгами, провел пальцем по корешкам и, найдя нужную книгу, вынул ее. Вернулся с книгой к креслу.

— Значит, вы думаете, что человек на кресте — это символ христианства, — сказал он, листая страницы книги.

— До сих пор я в этом не сомневалась, — сказала Марго.

— Тогда взгляните сюда.

Он протянул журналистке раскрытую книгу с цветной иллюстрацией на странице. На иллюстрации был изображен крест с петлей. По обе стороны петли виднелись человеческие руки. Они сжимали солнечный диск. Слева и справа от креста сидели на коленях две женщины.

— Что это такое, как вы думаете? — поинтересовался у девушки Северин.

— Не знаю, что это такое, но сильно смахивает на христианское распятие. А эти две женщины под распятием — две Марии. Мать Христа и его подруга Мария Магдалина.

— Все верно, — кивнул Северин. — Но если вы думаете, что это иллюстрация к Новому Завету, вы ошибаетесь. Это рисунок из древнеегипетской «Книги мертвых». И нарисован он за полторы тысячи лет до рождения Христа.

— И кто же на нем изображен?

— На кресте — бог Осирис. А две женщины возле креста — это жена и сестра Осириса Исида и ее сестра Нефтида. Обратите внимание: здесь мы имеем то же магическое сочетание — крест и солнце.

Марго посмотрела на отца Андрея — он был невозмутим. Она перевела недоверчивый взгляд на Северина.

— Мне кажется, что все это очень странно, — сказала она.

Северин кивнул, затем откинулся на спинку кресла, задумчиво пососал мундштук трубки и сказал:

— У американского психолога Лири есть гипотеза о некоем едином информационном поле. Он назвал его «поле сознания». О чем-то подобном говорил и английский физик Бом. Согласно их теориям наш мозг — что-то вроде радиоприемника. И вот он ловит определенную волну. Неясные образы: крест, распятый Бог, мать с убитым Богом на руках, женщины, сидящие у креста… Возможно, все эти «вечные» образы посещали в видениях древних пророков, предсказателей и жрецов за тысячи лет до пришествия Христа.

Марго выслушала слова профессора с напряженным вниманием, затем повернулась к дьякону и спросила:

— А вы что об этом думаете, отец Андрей?

— Я думаю, что это возможно, — спокойно ответил тот.

Щеки Марго слегка порозовели.

— Получается, что история с Христом приходила к человечеству в снах и пророчествах за тысячи лет до того, как она приключилась? — взволнованно спросила она.

— Получается, что так, — сказал Северин. — Удивительный факт: проходят тысячелетия, а человечество во всех уголках земли с поразительной навязчивостью воспроизводит одни и те же образы. Как будто всех нас преследует один и тот же сон. Как будто он пытается напомнить нам о чем-то, о чем мы давно позабыли. И в центре этих образов — крест и круг. Впрочем, все это слишком сложные материи, и мы с вами не будем их касаться.

— Почему?

— Да хотя бы потому, что за эти фантазии я могу получить по шее от своих коллег-ученых! — со смехом ответил Северин.

Еще минут пятнадцать Марго и Северин болтали о всякой всячине, успев обсудить цены на жилье в Москве и Днепропетровске, а также коснуться таких важных тем, как морганатический брак и средняя продолжительность жизни мужчин в России. Отец Андрей слушал их терпеливо, но сам молчал. В конце концов он кашлянул в кулак, привлекая внимание, и вежливо спросил:

— Игорь Федорович, у вас ведь на кухне есть телефон?

— Да, конечно.

— Могу я им воспользоваться?

— Пожалуйста.

— Попытаюсь разузнать о Солнцеве, — сказал отец Андрей журналистке и поднялся с кресла.

Оставшись одни, Марго и Северин с улыбкой посмотрели друг на друга.

— Еще кофе? — предложил Северин.

— Нет, спасибо.

— Как хотите. Кстати, Марго, могу я узнать, зачем вы задаете мне все эти вопросы?

Марго покосилась в сторону кухни, задумчиво постучала ногтями по чашке.

— Я брала интервью у профессора Тихомирова, — сказала она. — И вскоре он погиб. Вернее, его убили. Я хочу узнать — за что.

— Вот как, — неопределенно проговорил Северин. — Да, я знал Тихомирова. Но не с лучшей стороны. Это был довольно вздорный, завистливый и упрямый человек, верящий в свои собственные фантазии больше, чем в голос разума. Он любил разгадывать загадки. Но еще больше любил их задавать.

— Рукопись его последней книги пропала, — сказала Марго. — Мы считаем, что он ее спрятал перед тем, как… умереть.

Северин усмехнулся и почесал мундштуком трубки переносицу.

— Забавно, — проговорил он. — А как с этим связан Андрей?

— Я веду журналистское расследование, а дьякон мне помогает.

— Ясно, — кивнул Северин. — Андрей всегда был добрым юношей. — Северин пососал трубку, затем вежливо произнес: — Может, поведаете мне о своих изысканиях подробнее? Честное слово, я никому не расскажу.

Марго колебалась.

— Ну же! — поторопил ее Северин. — Изнываю от любопытства.

— Хорошо, я расскажу. Дело вот в чем…

Марго подробно рассказала Северину об интервью с профессором, о своем знакомстве с отцом Андреем, о книгах, которые Тихомиров прислал дьякону, об историке Белкине, о посланиях на форзацах книг и о страшном таксидермисте, черпающем вдохновение в разговорах о смерти.

За спиной у Марго вежливо кашлянули. Марго обернулась. Отец Андрей стоял, прислонившись плечом к дверному косяку, и с хмурым видом смотрел на Марго.

— А, батюшка, — улыбнулась Марго. — Уже поговорили?

— Поговорили. Нам пора двигаться.

Марго посмотрела на Северина и вздохнула:

— Да, мы спешим. У нас еще куча дел.

— Ну, дела есть дела, — развел руками Северин. — Жаль, что мало посидели. Будет время и желание — заходите.

— С удовольствием! — сказала Марго, подавая Северину руку и пожимая его сухую, сильную ладонь.