— Губернатору нужна ясность, — объяснил психолог. — Он хочет быть уверен в том, что люди больше не пострадали.

Референт ИАС посмотрел на Иванидзе:

— У нас есть наручники?

— Есть.

— Давай. — Мальков направил ствол на переговорщика. — Руки за спину. Мы дадим вам посмотреть на заложников, но при условии заблокированных рук.

— Господин Помоев, неужели вы думаете… — притворно изумился психолог.

— Это мое дело, что я думаю, — резко оборвал парламентера Егор.

Иванидзе защелкнул на запястьях переговорщика стальные браслеты.

— Полегче, — скривился психолог. — Можно ж было просто обозначить, что вы их надели…

— Нельзя. — Нахальный старший лейтенант упер дуло пистолета в район печени подполковника. — Двигайтесь, а то уже и мне холодно.

В салоне переговорщик потребовал, чтобы его провели по всему самолету от носа до хвоста, мотивировав это тем, что трупы можно сложить где угодно, совсем не обязательно рядом с захваченными пассажирами. Ругающийся себе под нос Мальков отконвоировал псиxoлога и в грузовой отсек, и распахнул перед ним двери всех туалетов и подсобных помещений, и даже продемонстрировал пустые багажные полки.

Свежие «трупы» парламентер не обнаружил и погрустнел.

— Ну так что дальше? — спросил Хватов, когда подполковника привели обратно в тамбур перед выходом.

— Я принес четыреста тысяч… — начал переговорщик.

— Мы уже посчитали, — кивнула Алена. — Когда остальные будут?

С улицы раздался рев дизеля.

Мальков посмотрел в иллюминатор на разворачивающийся топливозаправщик и на стремительно приближающийся к нему маленький тягач, предназначенный для перетаскивания самолетов из ангаров на взлетно-посадочные полосы.

* * *

Капитан-инженер Баринов, которому склонный к аллегориям полковник Ярошевич присвоил позывной «Шпунтик», выжал сцепление, перевел рычаг коробки передач на вторую скорость и притопил педаль газа.

Топливозаправщик пошел юзом и задним бампером засадил точно по борту тягача, отбросив его на бетонный короб вентиляционного колодца.

Полетели осколки стекол кабины, маленькая машина опрокинулась на бок и через лобовой проем прямо под колеса бензовоза выпал заранее залитый кетчупом Чиж.

Издалека казалось, что старлей Маслов истекает кровью.

Заскрежетали тормоза, и топливозаправщик остановился в полуметре от неподвижно лежавшего Чижа. Наряженный в синюю робу Баринов, у которого еще была приклеена небольшая бородка, выскочил на полосу и начал метаться возле тела, заламывая руки.

* * *

— Оп-ля! — только и успел сказать Мальков, когда бензовоз протаранил тягача.

«Террористы», «заложники» и переговорщик припали к иллюминаторам.

— Пьяные, — зло констатировал Оленев и развернулся к вставшим со своих мест курсантам. — А ну, по местам! Головы опустить, руки перед собой, чтоб я их видел!

— Что за фигня? — Егор направил пистолет в лоб психологу. — Ваши штучки?

— Да я тут при чем? — заголосил подполковник. — Вы ж сами требовали керосин!

— Он прав. — Хватов прекрасно понял, что произошло, но не подал вида. Ибо настоящий террорист не может узнать друга-спецназовца, как это вышло у майора, не обманувшегося бородой и форменной одеждой Шпунтика.

— Черт! — Иванидзе приложил ладонь козырьком ко лбу, прикрывая глаза от слепящего солнца. — Где медики?

Тем временем Шпунтик разыгрывал возле столкнувшихся машин целый спектакль.

Он то хватался за голову и падал на колени перед недвижимым телом, то что-то орал бегущим с края поля людям, то заскакивал в кабину бензовоза, то начинал носиться кругами и воздевать руки к небу. Со стороны было видно, что водитель заправщика не в себе.

От здания аэровокзала с ревом сирены понеслась машина с красными крестами на бортах. Но достичь места аварии ей было не суждено. Лысые покрышки не удержались на бетоне, покрытом ледяной коркой, микроавтобус раскрутило, он стукнулся левой передней дверью о мачту освещения, отскочил, завалился набок и проехал еще метров двадцать по полосе, противно скрежеща сминаемой жестью кузова.

* * *

— Порядок! — Подполковник Агеев повис на ремне безопасности правого кресла «скорой помощи».

— Само собой. — Невозмутимый Скази зевнул и снял руки с баранки. — Это тебе не танк переворачивать.

— Один раз всего было, — печально сказал Тарзан, в первую чеченскую кампанию умудрившийся не вписаться в поворот, съехать на сорокатонном Т-72 «Урал»[88]по крутому песчаному откосу и опрокинуть машину вверх гусеницами, когда шестидесятиградусный уклон кончился и начался ров.

Правда, стоит отметить, что в процессе неуправляемого скольжения этот бронированный монстр раздавил пулеметное гнездо боевиков и перемолол в кашу десяток наемников, готовившихся обстрелять следовавшую за танком колонну грузовиков с пехотой.

— Сидим тихо. Мы, типа, ранены. — Скази подложил под щеку кулак.

Над «истекающим кровью» Чижом склонился настоящий фельдшер из медпункта аэропорта, в то время как на Баринова начал наскакивать переодетый в летную форму Странник, изображавший неподдельное возмущение виной Шпунтика в случившейся аварии и всё норовивший смазать ему по физиономии.

К перевернувшемуся микроавтобусу тоже подбежали люди и принялись вытаскивать из него тела в белых халатах. Руководивший извлечением раненых заместитель директора питерского отделения «Аэрофлота» что-то кричал в рацию и призывно махал рукой, обращаясь к невидимому из самолета собеседнику на башне управления.

— Твое мнение? — очень тихо спросил Мальков, выглядывая в иллюминатор из-за плеча Оленева.

— Бардак, — рыкнул майор, наблюдая за заполошными действиями аэропортовских служащих. — На посадочной полосе уже нормально разъехаться не могут.

Дед Пихто тронул Егора за плечо и глазами показал ему в сторону тамбура.

Мальков перебежал к двери, приоткрыл ее, на секунду высунул голову наружу и осмотрел трап.

Никого.

И ничего, что бы могло вызвать подозрения в подготовке штурма.

Старший лейтенант заблокировал поворотные рукоятки двери и вернулся в салон, без слов покачав головой на немой вопрос Хватова.

— Как вы понимаете, — Иванидзе поставил ногу на подлокотник кресла, в котором сидел переговорщик, — это происшествие не снимает с вас обязанности нас заправить…