— Это была бы высшая честь для меня.

— Десятое главное управление направляет советников в страны с жарким влажным и с жарким сухим климатом. Что бы ты предпочел?

— Жаркий влажный.

— Почему?

— Это Вьетнам, Камбоджа, Лаос. Там воюют. А в жарком сухом сейчас прекращение огня…

— Ты ошибаешься, капитан. Воюют всегда и везде. Перемирия никогда нигде нет и не будет. Война идет постоянно. Открытая война иногда прерывается, но тайная никогда. Мы рассматриваем вопрос об отправке тебя на войну. На тайную войну.

— В КГБ?

— Нет.

— Разве бывает тайная война без участия КГБ?

— Бывает.

— И эту войну ведет Десятое главное управление?

— Нет, ее ведет Второе главное управление Генерального штаба — ГРУ. Для прикрытия своего существования ГРУ использует разные организации, в том числе и Десятое главное управление. Тебя, капитан, мы отправим на экзамены в тайную академию ГРУ, но все будет организовано так, как будто ты становишься военным советником. Десятое главное управление — это твое прикрытие. Все документы будут оформляться только в Десятом главном управлении. Это управление вызовет тебя в Москву, а там мы тайно заберем тебя к себе сдавать экзамены…

— А если я экзаменов не сдам?

Он брезгливо фыркнул:

— Тогда мы тебя и вправду отдадим в Десятое главное управление, и ты действительно станешь военным советником. Они тебя возьмут, ты им нравишься. Но ты и нам нравишься. Мы уверены, что ты наши экзамены сдашь, иначе мы бы с тобой сейчас не беседовали.

— Все ясно, товарищ генерал.

— А коль так, необходимо выполнить некоторые формальности.

Он извлек из сейфа хрустящий, как новенький червонец, лист бумаги с гербом и грифом «Совершенно секретно».

— Прочитай и подпиши.

На листе двенадцать коротких пунктов. Каждый начинается словом «запрещается» и завершается грозным предупреждением: «карается высшей мерой наказания». А заключение гласит: «Попытка разглашения данного документа или любой его части карается высшей мерой наказания».

— Готов?

Вместо ответа я только кивнул. Он придвинул мне ручку. Я подписал, и лист исчез в недрах сейфа.

— До встречи в Москве, капитан.

Сдав дела совсем молоденькому старшему лейтенанту, я предстал перед своим теперь уже бывшим командиром:

— Товарищ генерал, капитан Суворов. Представляюсь по случаю перевода в Десятое главное управление Генерального штаба.

— Садись.

Сел.

Он долго смотрит мне в лицо. Я выдерживаю его пристальный взгляд. Он подтянут и строг, и он не улыбается мне.

— Ты, Виктор, идешь на серьезное дело. Тебя забирают в Десятку, но я думаю, это только прикрытие. Мне кажется, что тебя заберут куда-то выше. Может быть, даже в ГРУ. В Аквариум. Просто они не имеют права об этом говорить. Но вспомни мои слова — приедешь в Десятое главное, а тебя заберут в другое место. Наверное, так оно и будет. Если мой анализ происходящего правильный, то тебя ждут очень серьезные экзамены. Если ты хочешь их пройти, то будь самим собой всегда. В тебе есть что-то преступное, что-то порочное, но не пытайся скрывать этого.

— Я не буду этого скрывать.

— И будь добрым. Всегда будь добрым. Всю жизнь. Ты обещаешь мне?

— Обещаю.

— Если тебе придется убивать — человека, будь добрым! Улыбайся ему перед тем, как его убить.

— Я постараюсь.

— Но если тебя будут убивать — не скули и не плачь. Этого не простят. Улыбайся, когда тебя будут убивать. Улыбайся палачу. Этим ты обессмертишь себя. Все цавно каждый из нас когда-нибудь подохнет. Подыхай человеком, Витя. Гордо подыхай. Обещаешь?

На следующий день зеленый автобус доставил группу офицеров на пустынную железнодорожную станцию, где формировался воинский эшелон.

Всех их вызывало в Москву Десятое главное управление Генерального штаба.

Всем им предстояло стать военными советниками во Вьетнаме, в Алжире, Йемене, Сирии, Египте. В этой группе находился и я.

Для всех моих друзей, коллег, начальников и подчиненных с этого момента я перестал существовать. Пункт первый документа, который я подписал, запрещал мне любые контакты со всеми людьми, которых я знал в прошлом.

Мать-Россия, ты машешь мне детской рукой с железнодорожной насыпи, ты открываешь передо мной свои необозримые дали. Осинки, березки, елочки, разграбленные церкви, девочки на сенокосе, заводские трубы и опять дети на насыпи. Они машут мне вслед и улыбаются мне. Мосты, мосты. Десна-река прогрохотала стальными пролетами. Конотоп. Брянск. Калуга. Стучат колеса на стыках. Тук. Тук. Тук. Шумит вагон. В вагоне у нас пьянка. В вагоне все свои. Эшелон воинский. Чужих нет. В вагоне только военные советники. Будущие. И пьют обитатели вагона за свое будущее. За Десятое главное управление. За генерал-полковника Окунева. Пошла бутылка новая по кругу. Пей, капитан! За звезду! Больших звезд тебе, капитан! Спасибо, майор, и тебе тоже! Глаза горят. Глаза у всех горят. Мы все мальчишки, помешанные на войне. Разве мы шли в училища ради того, чтобы проверять, как у солдат сапоги вычищены? Нет, мы шли в училища как романтики войны. И вот они, счастливцы, которым Десятое главное управление дает такую возможность. За Десятку, братцы! За Десятку!

Много нас в вагоне. Артиллерия, летчики, пехота, танкисты, Еще день назад мы не знали друг друга. Но все мы уже друзья. И снова бутылка по кругу. За вас, ребята, за вашу удачу. За ваши звезды. А куда же меня черти несут? В моих документах числится Куба, но это только потому, что в группе нет никого другого на Кубу, Тут очень много в Египет, много в Сирию. Некоторые во Вьетнам. Если бы был кто-то действительно на Кубу, то мне придумали бы что-то другое. Кравцов, конечно, догадывается, предполагает, что Куба — только маскировка.

Но ничего толком не знал и он. Кравцов. Генерал. Я видел его генералом. Но он был в запыленном комбинезоне и в голубом выгоревшем берете, такой же, как все, ничем не отличимый от солдат Спецназа. Я стараюсь представить его в настоящей генеральской форме с золотыми погонами и широкими лампасами. Но это не удается. Я представляю его всегда только так, как в момент нашей самой первой встречи: в чистенькой гимнастерке, с погонами подполковника, с лицом молоденького капитана. Успехов вам, генерал.

Красная Пресня — самый мощный военный железнодорожный узел мира. Эшелоны. Эшелоны. Эшелоны. Тысячи людей. Все за высокими заборами. Все под слепящим светом прожекторов. Эшелоны с танками в Германию. Эшелоны с новобранцами в Чехословакию. Лязг и грохот. Маневровые тепловозы формируют составы. На Дальний Восток эшелон с пушками. Вот какие-то контейнеры. Охрана вокруг, как вокруг Брежнева. Склады. Склады. Склады. Погрузка и разгрузка. Эшелон демобилизованных солдат из Польши. И тут же тюремные вагоны. Окна узкие и длинные. Окна закрашены белой краской. Окна в решетках. Красная Пресня — это не только военный центр, это пересыльная тюрьма. Солдаты с овчарками. Красные погоны. Тюремный эшелон медленно уходит в зону. Ворота огромные, стальные. Колючая проволока. Голубой слепящий свет. Тюремные эшелоны. В Бодайбо. В Череповец. В Северодвинск, В Желтые Воды. Огромные серые блоки военного пересыльного пункта. Группа советников в Южный Йемен! Пройдите в блок Б, комната 217. Советник на Кубу! Я. Капитан Суворов? Да. Следуйте за мной. Молодой стройный майор ведет меня мимо каких-то длинных заборов и штабелей из зеленых ящиков. Сюда, капитан. В небольшом дворике нас ждет санитарная машина с красными крестами. Пожалуйста, капитан. Дверь захлопнулась за мной, и машина тронулась. Пару раз она останавливалась — наверное, проверка при выходе из запретной зоны, И вот меня везут по Москве. Я знаю, что везут не по прямой дороге, а по улицам большого города. Машина часто поворачивает и подолгу стоит у светофоров на перекрестках. Но это только мои предположения. Видеть я ничего не могу — окна в салоне матовые, как в тюремном вагоне.