— Может, прекратим это издевательство, граф? — спросил князь, прекращая атаку и давая возможность сопернику подобрать оружие. — Принесите мне извинения, и я их приму.

— Нет, князь, — проговорил Бабыщенко, подходя к шпаге. Он ее выдернул. Обтер листом лопуха и вновь встал в позицию. — Продолжим, ваше сиятельство.

— Боюсь, что теперь у вас не остается ни одного шанса прекратить поединок без крови. Ну, раз вы, граф, этого желаете, я готов пойти вам навстречу.

Князь отсалютовал противнику и произнес:

— Ну, что ж — продолжим!

Атаки возобновились. Игнат Севастьянович отметил, что Феоктист стал действовать не прямолинейно. Все больше и больше в его действиях было различных уловок.

Неожиданно Бабыщенко нанес контрвыпад. Князь увернулся вовремя. Шпага разорвала его белоснежную рубашку.

— Я погляжу, вы не теряете духа и просто так сдаваться не собираетесь.

Возникла пауза, которой воспользовался граф. Перевел дыхание и сделал несколько шагов назад. Улыбнулся и поманил к себе князя. Противник сделал шаг к нему навстречу, и они вновь сошлись.

Игнат Севастьянович не сводил внимание с дуэлянтов.

Он еще отметил, что князь действует куда увереннее, чем его противник. Словно на тренировке, просчитывая все ходы графа на несколько шагов вперед. При этом барон понимал, что князь при всем желании мог бы покончить со своим соперником уже давно. Вот только он почему-то не спешил. Складывалось чувство, что в какой-то степени издевался над Бабыщенко. Граф это уже начал понимать и теперь ни в какую не хотел приносить свои извинения, разумея, что, так или иначе, ему все равно пришлось бы это сделать. Наконец он предпринял очередную атаку и…

Князь Сухомлинов явно устал от всего этого. Он сделал последний выпад и ранил графа. На рукаве Бабыщенко проступила кровь. Граф выронил шпагу и начал оседать. Барон и секундант князя вскочили с поваленного дерева и подбежали к проигравшему. Схватили его под руки, не дав ему свалиться на землю.

— Я удовлетворен, — проговорил князь, обтирая листком подорожника лезвие шпаги. — Могу для вас пригласить врача, граф.

— Не надо, ваше сиятельство, — произнес Бабыщенко. — Мне уже лучше. Можете не держать меня, господа, — добавил Семен, обращаясь к секундантам. — Рана несерьезная. Жить буду.

Он не заметил, что барон облегченно вздохнул. Покачиваясь, подошел к речке и опустился на колени. Зачерпнул воды и сделал несколько глотков. Остатки вылил и вновь зачерпнул. Обмыл холодной водицей лицо и, повернувшись к секундантам, поинтересовался насчет платка, коим он смог бы перевязать рану. Барон вопросительно взглянул на секунданта князя. Тот подошел к карете, открыл дверь и достал белую тряпицу. Протянул графу, тот забинтовал рану.

— Не связывайтесь с князем, — проговорил Бабыщенко, обращаясь к барону фон Хаффману. — Он отлично фехтует, барон. Считайте, что вам повезло, что князь не участвует в двух дуэлях зараз.

— Я уже это понял, граф.

— Да будет вам, господа, — проговорил, подходя к Бабыщенко, князь Сухомлинов, — я же не такой кровожадный. — Граф воспользовался ситуацией и протянул руку в качестве извинения. Князь улыбнулся и пожал ему руку. — В качестве применения предлагаю, — предложил Феоктист, — пропустить по чарочке. Выбирайте трактир, граф.

— Да на Фонтанке. В том самом, где я вас ждал.

Вошли в трактир. Бабыщенко тут же подозвал Глашу, что-то ей прошептал на ушко. Она кивнула и убежала. Через минуту подошел хозяин трактира. Взглянул на графа и улыбнулся:

— Чем могу вам служить, граф?

— Тихон, — запросто обратился Бабыщенко по имени к трактирщику, — нам бы комнату, где мы бы смогли уединиться и спокойно поговорить.

— Пойдемте за мной, господа.

Они проследовали за ним в небольшую комнатку на первом этаже, находившуюся недалеко от стойки. В комнате царил полумрак, единственное маленькое окошко выходило в колодец двора. Здесь только один стол и две лавки.

— Прошу, господа, — проговорил трактирщик, открывая перед ними дверь в помещение.

Вошли внутрь. Огляделись. Хозяин подошел к столу. Полотенцем смахнул пыль со стола.

— Подойдет, — произнес князь Сухомлинов, оценив комнатку. — Теперь, любезный, накрой нам да водки принеси.

Трактирщик улыбнулся. После чего начал пятиться к двери.

— Много водки, — поправил Феоктиста Бабыщенко.

Тихон кивнул. Он прекрасно знал, что граф больше всего на свете обожал водку. Употреблял ее беспощадно.

— Верно, много водки. А еще тащи свое фирменное, мы тут надолго засядем.

Хозяин несколько раз поклонился, при этом продолжая пятиться. Затем выскользнул наружу. Приятели расположились за столом. Треуголки легли рядом на лавку. Барон расстегнул пуговицу на рубашке и расслабил шелковый шарф. Князь провел пальцем по столешнице и улыбнулся. Трактирщик поддерживал тут чистоту, раз достаточно было, чтобы подготовить к трапезе, просто смахнуть пыль. Граф оглядел стоящие на столе кружки. Остался доволен и проговорил:

— Жизнь хороша, и жить — хорошо.

— Я рад, что нам удалось уладить наши разногласия, граф, — проговорил князь, — не доведя дело до смертоубийства.

Замолчали, так как в комнату вошел трактирщик. Лично принес съестное и кувшин с водкой. Поставил на стол и удалился, оставив приятелей наедине. Игнат Севастьянович взглянул на селедку и проглотил слюну. Сколько лет он не ел ее? Даже забыл, когда это было в последний раз. Жаль, не было картофеля. Он еще не скоро появится на столах бедняков. Сейчас его в пищу употребляла только придворная знать. Тяжело вздохнул. Это не ускользнуло от князя, но тот ничего по этому поводу не сказал. Феоктист оглядел помещение и спросил:

— Вы уверены, граф, в том, что нам не помешают и уж тем более не подслушают?

— Уверен.

— Хорошо. Тогда разливайте водку, барон.

Пили понемногу. В основном беседовали. Фон Хаффману вновь пришлось рассказать свою историю, а графу продемонстрировать письмо барона Мюнхгаузена.

— Этот фантазер много хочет, — проговорил князь Сухомлинов, — его рекомендация и гроша ломаного не стоит, да вот только я готов вам помочь, барон. Это будет сделать, честно признаюсь, — офицер взглянул на Игната Севастьяновича, — довольно сложно. Но вы, барон, мне понравились. Вы отважны, смелы и, как мне кажется, не глупы. Вот только безрассудны. Не каждый решится выступить секундантом у незнакомого человека, тем более зная, чем это грозит. И все-таки я сделаю все, что в моих силах. — Князь задумался. Выпил и произнес: — Я попытаюсь порекомендовать вас одному влиятельному человеку при дворе. Человеку неоднозначному.

— Бестужев-Рюмин? — сделал предположение граф Бабыщенко.

— А вы проницательны, граф. Я знаю, что вы поступили бы точно так же. Вот только у вас граф, увы, нет никаких шанцев.