Что же касается реформ во внутренней политике, то демократию обещают вводить очень постепенно, причем, как там выражаются, и «сверху вниз» и «снизу вверх», также начиная этот процесс с самой партии. В КНР сегодня действительно предпринимаются попытки в низовых организациях КПК проводить более демократичные выборы, чем до сих пор, а в низовых ячейках общества, особенно в деревне, избирать власть путем всеобщего для той или иной ячейки общества голосования. Трудно сказать, что из этого получится.

* * *

Китайские идеологи подчеркивают необходимость борьбы против разложения, необходимость добиваться неподкупности чиновников. При этом указывается, что в СССР разложение началось внутри партии, а в самой партии – с ее руководства.

В настоящее время в Китае широко распространена покупка и продажа должностей чиновников. Платят десятки тысяч и сотни тысяч юаней. Как же при этом не «разложиться»? Далее, право собственности на принадлежащие государству предприятия может передаваться управляющим этими предприятиями. Фактически они сами и продают и покупают это право. Руководители, в чьем распоряжении или ведении находится имущество государственных предприятий, всячески стремятся занизить его стоимость, а затем покупают его по низкой цене.

Что же касается трудового стажа рабочих этих предприятий, то и его можно «купить». Все это и ведет к поляризации, к выделению полюса бедности и полюса богатства. А политические инстанции способствуют такой поляризации, действуя на уровне, на котором принимаются политические установки и решения; способствуют разбазариванию принадлежащего государству имущества…

Если современные китайские авторы даже в статьях, рассказывающих о России, пишут о продаже чиновничьих должностей в нынешнем Китае, значит, эта проблема носит чрезвычайный характер.

Это означает, что в КНР есть богатые люди, которые могут покупать должности чиновников за десятки и сотни тысяч юаней. И есть партийные функционеры (на всех уровнях, вплоть до очень высоких), которые продают эти должности и тоже становятся богатыми… Так партия все больше отрывается от простых людей.

Часть собственности на предприятия принадлежит рабочим этих предприятий, причем величина этой доли определяется совокупным рабочим стажем рабочих предприятия. Тот, кто устанавливал такой порядок, мог ссылаться на свое желание защитить права рабочих.

Но рабочие в КНР живут настолько плохо, что предпочитают при такой своеобразной приватизации государственных предприятий продать свои права на акции за живые деньги. Вполне возможно, что те, кто составлял такие правила, прекрасно осознавали, что на практике все получится именно так.

Современное толкование социализма в КПК и в КНР включает положение о том, что государственная собственность должна находиться в руках общества – не государства, а «общества». Иными словами, государственное предприятие передается той части общества, которая имеет к этому предприятию непосредственное отношение, работает на этом предприятии.

В какой-то степени это возрождение идеи генерального секретаря ЦК КПК Чжао Цзыяна, которую ему не дали провести в жизнь в конце 1980-х гг. – Дэн Сяопин путем интриг вынудил его уйти с поста генерального секретаря ЦК КПК. Процесс, однако, продолжается. Сегодня партийные функционеры уже разбогатели и хотят разбогатеть еще больше и прибрать к рукам государственные предприятия. А рабочие настолько бедны, что предпочитают немедленно получить пусть небольшие, но реальные деньги. В результате вся эта идея на практике выхолащивается. При этом удар наносится по равноправию в обществе. А равноправие – больной вопрос для большинства китайцев, поскольку поляризация и неравенство (в данном случае – в городах, применительно к рабочим промышленных предприятий) возрастают.

И еще одна проблема, вызванная ростом промышленного производства. В Китае уже около двухсот миллионов крестьян, по преимуществу мужчин работоспособного возраста, перебрались в города. Они согласны работать здесь без каких-либо прав, лишь бы что-то зарабатывать и содержать себя и своих родственников, оставшихся в деревне. Это новый китайский городской пролетариат, именуемый «нунминь гун» – рабочие из крестьян. Он остается практически вне сферы влияния КПК.

Голоса в пользу предоставления этим бесправным рабочим соответствующих прав настолько сильны, что уже приняты постановления по этому вопросу. Однако местные органы власти на различных уровнях не хотят предоставлять этим «рабочим из крестьян» права жителей городов. В результате неравенство между людьми только растет – и по масштабам и по характеру отношений между коренными горожанами и «пришлыми, понаехавшими…».

Итак, китайские идеологи сами указывают на три реальных опасных явления в жизни современного Китая: торговля должностями чиновников, переход промышленных предприятий в частные руки, третирование рабочих из крестьян городскими властями. Все это усугубляет неравенство в обществе.

В КПК начинают характеризовать эти явления как неприемлемые с точки зрения идеологии партии, как присущие капитализму и буржуазии. Можно предполагать, что происходит зарождение и формирование двух новых классовых полюсов в Китае XXI века. Это меньшинство, владеющее деньгами и распоряжающееся властью, т. е. самобытное китайское сращение партийно-государственного чиновничества и богатых собственников, с одной стороны, и большинство, живущее в бедности, не имеющее реальных прав и власти, с другой стороны.

* * *

Китайские авторы задают и вопросы, относящиеся непосредственно к истории СССР и КПСС. Почему появился Хрущев? Почему появился Горбачев? Почему они оказались у руководства партией? Выступая в качестве вождей партии, «они проводили ошибочную линию, но поставить на этом пути преграду внутри самой партии оказалось невозможным. Ни партийный устав, ни Конституция страны не сыграли ограничивающей, сдерживающей роли; и это произошло из-за проблемы, которая касается большого слоя людей, а не одного человека. Необходимо анализировать проблемы, начиная с этого слоя, с вопроса о правилах и порядках в партии, с вопроса об идеологии и теории, которой руководствуется партия, с вопроса о том, как используются кадры. И из всего этого следует извлекать серьезные уроки».

Совершенно ясно, что авторы связывают все это с проблемами в китайской компартии. «Когда возникают дурные явления, нужно предпринимать действенные меры для исправления положения, решать проблему в зародыше. Особенно это касается молодежи, подрастающих поколений. У нас в некоторых школах и в университетах ослаблено или даже практически свернуто воспитание в духе идей марксизма, оно заменено другими предметами. На это нужно обратить внимание. Ведь сегодня все изучают Запад, учатся на западных примерах. Я не утверждаю, что не надо изучать Запад. Однако при этом мы утратили наши славные традиции, наше чудодейственное средство, мы его больше не изучаем. Так делать нельзя. Ведь пройдут еще 20 лет, и многие нынешние студенты и аспиранты станут костяком кадров на разных уровнях в нашем государстве и в партии.

А что можно будет сказать о том, насколько они владеют теорией марксизма, и об их мировоззрении? Есть основания проявлять беспокойство, размышляя над вопросом о том, не изменится ли наше государство, не изменится ли наша партия через 20–30 лет…»