После того как Шон спутался с подобной личностью, я меньше думаю о нем. Даже если он использует Стефани, чтобы избыть свое горе по мне. Теоретически я могла бы дать ему второй шанс. Дать ему понять, что я жива. Посмотреть, насколько быстро он бросит Стефани. Это бы меня развлекло.

Но он уже провалил тест, два теста. Я не собираюсь давать ему шанса на переэкзаменовку.

Стефани не слишком умна. Это нам и было нужно. Именно поэтому я выбрала ее.

* * *

Я никогда не говорила Стефани, что моя мать пила. Это совсем не то, что я хотела бы сделать всеобщим достоянием, но Шон знал – его мамочка тоже любила свою большую рюмку мерзкого сладкого шерри, так что тут у нас с Шоном было кое-что общее.

Шон знал про мою мать-алкоголичку – и довольно с него. Я выдавала информацию о себе осторожно. Контролировать информацию – это то, чем я зарабатываю на жизнь. За это Деннис и платит мне. Я могла бы превратить будни в исправительно-реабилитационном учреждении в Тусоне в дикую двухнедельную оргию с сексом и наркотиками в Марракеше, и лишь потом люди въехали бы, что это дезинформация. Я могла бы заставить что-то выглядеть как что-то еще. Я могла бы сделать из неудачливой Бэтгёрл самое стильное существо на планете.

Я говорила Шону только то, что позволило бы ему чувствовать себя таким же, как я, и не говорила ничего, что дало бы ему почувствовать разницу между нами. То есть оставила за скобками кое-какую базовую информацию. Господи, что Стефани несла о тайнах. Я слушала ее, или наполовину слушала, и думала: “Нам приходится иметь секреты. Они нужны нам, чтобы жить в этом мире. У меня их полно. Больше, чем я с тобой делюсь. А тебе это и в голову не приходит”.

* * *

Шпионя за матерью, я выучила: мы не знаем, что за нами наблюдают. Нам нравится представлять себе, что мы настороже. Мы обманываем себя, думая, будто у нас есть что-то общее с существами, умеющими выживать в дикой природе. Мы потеряли этот инстинкт, шестое чувство. Мы не выжили бы в дикой природе и одного дня – если бы эта природа была полна хищников.

Хищник требуется всего один. И сейчас это я.

Независимо от того, что мы видим или слышим, роща позади нашего дома могла бы кишеть снайперами. Какой-нибудь извращенец мог жить наискосок от нашей квартиры; впечатав бинокль в глаза, он молился бы своему извращенскому богу, чтобы мы разделись.

Похожий парень жил напротив моей первой квартиры в Нью-Йорке, примерно когда я начала работать на Денниса Найлона.

Я его засекла. Отвислое брюхо, майка-алкоголичка. Бинокль Super-spy. Трусы спущены до колен. Я показала ему палец через улицу. Он показал мне палец в ответ. Опустил бинокль. Его глаза не отрываясь смотрели в мои.

Для меня это оказалось слишком. Я переехала. Потеряла залоговый взнос.

Нашла квартиру получше.

Я попросила Денниса о повышении, и он согласился. Он обожал быть могущественным: швырнул мне целую пригоршню мелочи – и спас от извращенца.

А теперь я – извращенец, живущий по соседству. Стефани нужно спасать. От меня.

* * *

Есть такой фильм, он мне очень нравится. “Подглядывающий”. Английский. О маньяке-психопате, который убивает женщин – и снимает убийство на камеру. Камера у него закреплена на шесте, которым он прокалывает красоток, чтобы можно было заснять выражение ужаса на их лицах. Настоящий художник, настоящий одержимый.

Это любимый фильм Денниса Найлона. Так что общее у нас – этот фильм.

Это один из тех фильмов, что разрушают карьеру режиссера. Все видят, насколько парень болен, и никто не хочет с ним работать. Особенно если фильм убыточный. “Подглядывающий” слишком опередил свои шестидесятые. Может быть, и наши дни для него – еще рановато. Но не для меня, не для Денниса.

Я удивилась, что британец Шон не смотрел его, при том что какое-то время он имел дело с публикой, считавшей, что разбирается в искусстве. Разве его друзья не смотрели фильмы вроде этого? Спросить мне было не у кого, он перестал общаться с приятелями тех дней. Его клевые университетские друзья не пошли в банкиры, и он больше с ними не виделся. Я знала, что, если я захочу, Шон останется при мне; надо только заставить его думать, что рядом со мной он все еще будет парнем что надо.

Шон мог заключать сделки, делать деньги, вести дела, но у него никогда не было настоящего романа. Я показала ему, что такое страсть. Я заставила его думать, что он не сможет жить без меня. Его было так просто перепрограммировать, убедить, что контроль – у него. Это была часть его привлекательности. Я получила и бонус: оказалось, что Шон хороший любовник, терпеливый, изобретательный и пылкий. Эти его качества я ценила больше, чем стоило или чем ценила бы, если бы они чаще встречались у мужчин. Слишком часто мужчины занимаются любовью так, словно на улице их ждет такси с включенным счетчиком.

Я могла сделать Шона всем, чем хотела. Оставалось только решить, чем именно я хотела его сделать.

* * *

Мы с Шоном встретились на исключительно гадостном благотворительном ужине в Музее национальной истории. Полночи я была в слезах, потому что все шло наперекосяк, начиная с того, что важный инвестор упал со ступенек, и кончая тем, что дорогой гость-селебрити порезал палец. Я впахивала как про́клятая, чтобы никто не заметил главных косяков, иначе Деннис пришел бы в бешенство, и мы все могли бы вылететь с работы.

Шон представился и сказал, что работает на инвестиционную компанию-партнера “Денниса Найлона”. Я изобразила, что мы уже встречались – на случай, если мы встречались, – но была уверена, что запомнила бы его. Шон сказал:

– Мы не могли бы где-нибудь поужинать?

Так мило, так по-мужски, так ясно.

Вскоре после этого я пригласила Шона к себе в квартиру, посмотреть “Подглядывающего” на DVD. На нашем третьем свидании. Это был тест, но это был и риск – пригласить привлекательного, богатого, в целом приличного, в целом благопристойного парня смотреть твой любимый фильм о маньяке-психопате. Если бы я сделала вид, что мой любимый фильм – “Звуки музыки”, мне пришлось бы закончить с Шоном, не начав. Кто же захочет быть с мужчиной, которому нужна любительница “Звуков музыки”?

Мы смотрели “Подглядывающего”, Шон обнимал меня. У нас уже был секс, хороший секс, может быть, даже великолепный секс, и я подумала: наверное, с точки зрения Шона предпочесть что-либо великолепному сексу – показатель сдержанности и хороших манер. Не хочу показаться бессердечной или хвастливой, говоря, что Шон преувеличивал свои способности любовника. Я думаю, у Шона был ограниченный опыт – вялые связи с вечно недовольными английскими студентками и разочарованными банковскими стажерками.

Сейчас Шон смотрел со мной мой любимый фильм, снисходя к моим слабостям. У меня было достаточно бойфрендов, и я знала: этот типаж так и ведет себя в начале отношений. Потом они выходят из комнаты, спрашивают, не посмотреть ли нам что-нибудь другое – или просто хватают пульт и переключают на баскетбол.