Арест моего мужа явился результатом политического заказа, а не правовых претензий к нему. Российская прокуратура не нашла оснований для преследования Виктора Бута и не предъявила ему никаких обвинений. Как известно, Россия является полноправным участником всех международных соглашений по борьбе с терроризмом. Кому, как не нашей стране, пострадавшей от террора, понимать всю опасность этого страшного явления? Российские власти на самом высоком уровне подчеркивали, что будут бороться с терроризмом всеми известными средствами».

Алла Бут резонно указала, что США в течение 4 лет обвиняли Виктора Бута в незаконной торговле оружием и пособничестве террористам. При этом в Россию, где он проживал совершенно открыто, ни от кого не скрываясь, никакие запросы, обвинения, другие правовые документы или доказательства не направлялись. Обращений к российским властям о привлечении Бута к суду не было. А значит, относиться к нынешним обвинениям с доверием не следует. Если у американцев есть доказательства, они должны предъявить их российскому правосудию, которое и определит дальнейшую судьбу Бута. В заключение Алла Бут попросила содействия российского МИДа в возвращении мужа на Родину. МИД пообещал. Что-то было сделано. Российское консульство в Таиланде оказывало содействие Виктору: поддерживало связь с его адвокатом, родственниками, следило, чтобы в отношении него соблюдались правила страны пребывания, отчитывался перед СМИ его заведующий на тот момент Владимир Пронин. Все это правильно, но…

Положа руку на сердце, компетенций только лишь МИДа здесь было недостаточно. Нужно было «Бута с кичи вынимать» (как Фокса в фильме «Место встречи изменить нельзя»), а не петь песню о соблюдении прав и законности. Формально к русским дипломатам претензий, наверное, нет. Но в целом к госаппарату они имеются. Когда официальный представитель МИД РФ Михаил Камынин говорил, что, мол, «на данный момент в Российской Федерации уголовного дела, возбужденного против Бута, нет, обвинение в его адрес с нашей стороны не выдвигалось», а значит, «у нас отсутствует основание для обращения к таиландской стороне с запросом об экстрадиции Бута в Россию», он расписывается в импотенции этого самого госаппарата. Нет дела? Так возбудите экстренно по любым надуманным основаниям и потребуйте Бута немедленно домой — для следствия. А там прикроете дело за ненадобностью. Так поступают страны, которые борются за своих граждан, а не считают их досадной помехой чиновничьему спокойствию.

Виктор Бут, очевидно, не питал иллюзий и старался вмешаться в ситуацию лично. Существует его душераздирающее обращение к российским властям, где он, держась руками за решетку, бросает, буквально вылаивает слова о своей невиновности. «Я обращаюсь к президенту РФ Владимиру Владимировичу Путину. Я — Бут Виктор, гражданин РФ, нахожусь уже более месяца в заключении в Таиланде по сфабрикованному обвинению с американской стороны. Я прошу президента России как гаранта Конституции и свобод граждан запросить тайское правительство, на основании каких доказательств меня здесь задержали и держат незаконно. Я не совершал никаких преступлений в Таиланде. Я пробыл здесь всего три часа, и меня арестовали. Я также не имею никакого отношения к американцам, которые прислали сюда сфабрикованное обвинение в том, что я якобы связан с террористическими группами. Ни с какими группами я не был связан. Владимир Владимирович, прошу вас как президента России содействия моему скорейшему освобождению». В поддержку Бута было принято заявление Госдумы, инициированное ЛДПР, в котором, кстати, отмечалось, что группировку FARC считают террористической только в США.

Тем временем в тайских судах шли юридические баталии. Отбить Бута с учетом тяжелейших обвинений, выдвинутых против него США, и существовавшего у них с Таиландом договора о взаимной выдаче обвиняемых пытались, апеллируя к частностям. Так, адвокаты подали в суд на агентов американского управления по борьбе с наркотиками — Роберта Захариасиевича, Дерека Однего и Скотта Хакера, участвовавших в спецоперации против бизнесмена. Защита Бута обвинила их в незаконных оперативно-следственных действиях в Таиланде. Например, в прослушивании разговоров бизнесмена без санкции таиландского суда. Были к агентам и другие претензии. Впоследствии таиландский суд постановил, что они не могут быть привлечены к ответственности, так как обладают дипломатическим иммунитетом. То есть действовали под «крышей» посольства США. Холостой выстрел. Другая немаловажная частность — незаконная процедура ареста Бута, поскольку в момент его задержания в номере отеля присутствовали только представители американских спецслужб (включая агентов-«колумбийцев»). Причем у тех, кто задерживал Бута, на руках не было разрешающих эти действия документов. В то время как тайскую полицию янки оставили за дверью. Это является грубейшим нарушением законов Таиланда и серьезным доводом для защиты. Череда судебных заседаний по этим частным вопросам должна была увенчаться главным решением — отказом в экстрадиции Бута, надеялись адвокаты.

В ожидании рассмотрения дела об экстрадиции Бут сидел в Центральной бангкокской тюрьме Клонг Прем почти полтора года. Судя по публиковавшейся в тот период информации, тайская тюрьма примерно соответствует тому, что представляет себе, слыша это словосочетание, русский человек. Бут содержался в камере, где было еще три десятка человек. Из мебели — циновка, на которой заключенный сидит и спит. Есть плед, полотенце. Походить, размяться в камере невозможно из-за тесноты. Постоянно горит свет, стекол в окнах нет, нагретый воздух гоняют по камере два слабых вентилятора. Воду можно набрать из общей бочки. Белому человеку в таких условиях непросто. Неудивительно, что в блоке у Бута от заражения крови умер англичанин. Учить тайский язык Бут не стал. Психологически это вполне объяснимо: тайский язык прочно связан с тайской тюрьмой. Зачем фиксировать в сознании такое? Сойдет и английский. При этом Буту дополнительно запретили вести переписку на русском языке, запретили пользоваться телефоном для звонков близким и в посольство, хотя остальным зекам это разрешено. Этапирование в суд в тюремной робе и кандалах, изоляция от «подельников» — экипажа Ил-76, который содержался в той же тюрьме, также не добавляли оптимизма. Тем не менее Бут стойко выносил испытания, в первую очередь беспокоясь о главном — борьбе за отказ в экстрадиции. Хотя и не исключал ходатайства о переводе в другую тюрьму для осужденных, где камеры на четверых, есть гимнастический зал и беговая дорожка. «От тридцати человек на тридцати квадратных метрах — конечно, устаешь со временем», — рассказывал он СМИ. Не то чтобы тайцы намеренно издевались над россиянином, но и создавать ему нормальных условий (ведь в Таиланде он не осужденный и даже не подозреваемый!) не стали. Незадолго до решающего заседания суда в тюрьму приходила правительственная комиссия, которая поснимала камеру Бута в тот момент, когда из нее вывели людей — для галочки, чтобы огласить оценку местного минюста в суде.

Одиннадцатого августа 2009 года уголовный суд Таиланда