– И теперь ты больше не принимаешь лекарства, я правильно понял?

– У меня их больше нет, – сказал Юэн таким жалобным голосом, какого Себ еще не слышал.

Так вот, значит, как он будет теперь терроризировать Себа. Подвергнет свое здоровье смертельной опасности.

– О боже…

– Это не было ни сном, ни галлюцинацией. Вокруг меня была настоящая суперреальность. Острота моего зрения необычайно возросла. Я мог видеть каждую пылинку. Все было таким красивым и ярким. У меня в комнате висел эстамп Ван Гога. Теперь я видел все то, что видел он. Но ни одна великая картина не способна отобразить этого.

Все вокруг меня жило, сияло и двигалось. Дважды, когда я продвинулся вперед и подтянулся, мне даже удалось дотронуться до потолка. Там, где побелка была грубой, прикосновение было болезненным, как будто я дотронулся до битого стекла. Касание гладкой поверхности было сродни прикосновению к наждачной бумаге. Мне захотелось двигаться. Представляешь? Я двигался по потолку. Тебе, наверное, трудно вообразить это.

Куда еще я мог отправиться? Что еще было подвластно мне? А свет! Боже, какой свет! Если бы ты прямо сейчас увидел хотя бы лучик этого света, ты бы заплакал. И до конца своей жизни мечтал бы увидеть его снова. Ты бы страстно возжелал его. Таким бывает лунный свет, он очаровывает. И это мой дух излучал его. Мой. Сокровенный свет моей души.

Мои способности быстро росли: писака вроде тебя сказал бы, что у меня открылся третий глаз. Вскоре я научился видеть свой дух. Позже я установил в комнате зеркало и наклонил его под таким углом, чтобы видеть себя во время отделения. Однажды мне это удалось. Я увидел белую тень, парившую над неподвижным телом. Это была всего лишь туманная дымка, но я хотел видеть себя. Я сфокусировался – и смог. Теперь я видел двух себя в одной комнате.

Я мог думать. Воспоминания были такими яркими и четкими, как никогда прежде. И для всего этого мне не требовалось никаких усилий. Все приходило моментально, как вспышка. Я видел, слышал и чувствовал все острее, чем обычно. Это не было сном. Я был в полном сознании, больше, чем просто в сознании. Я чувствовал себя умнее. Я был свеж и бодр и никогда раньше не испытывал такого наплыва чувств. Я был абсолютно невесом… Жизненные силы переполняли меня. Это неописуемое удовольствие – видеть мир таким ярким и живым, каким ты его никогда раньше не видел. Никакой боли, только радость.

Я мог видеть все вокруг, не поворачивая головы. Стоило мне только захотеть увидеть то, что находилось позади меня, – и я видел. Это было неуловимо. Тонкое, едва ощутимое чувство, даруемое опытом. Я знал, что, если захочу, смогу видеть сквозь стену, или потолок, или любую другую непрозрачную поверхность. Иногда я смотрел на себя, лежащего в кровати, и все внизу казалось мне таким крохотным… А за моей спиной простиралась бесконечность, необъятная неизведанная тьма.

Что, если я смогу еще дальше удалиться от своего физического тела? Возможно, я смогу путешествовать за пределами комнаты? Вот о чем я думал. Я чувствовал, что перемещение в другие места может быть мгновенным. И спустя какое-то время так и стало.

Юэн довольно ухмыльнулся, обнажив все свои желтые зубы.

– Ты этому свидетель.

– Кто-то другой научил тебя, что делать дальше.

Ухмылка Юэна превратилась в извиняющуюся улыбку, хотя приятнее она от этого не стала.

– Я устал. Если тебе еще что-то нужно, читай мою книгу.

Даже после того, что он сейчас выслушал, Себ решил, что все еще не способен на такой подвиг.

– И что будем делать?

– Это зависит от тебя.

– Но ты не можешь оставаться здесь.

– Только пока ты работаешь над моей книгой. Поверь, для тебя это большой шанс.

– А это уж мне решать. Я не могу доверять тебе и безоговорочно верить всему, что ты говоришь. И это главная проблема. Кроме того, из гостиной я вынес огромную коллекцию всякой всячины в двух больших пакетах для мусора. У меня нет времени заниматься всем этим. Поэтому буду счастлив, если ты вкратце изложишь мне свою историю. Ту ее часть, в которой говорится о том, как ты перенесся из дома своей матери в мою гостевую спальню.

– Это слишком долгая история. Ты или не поймешь, или не поверишь. Боюсь, для тебя это будет уже чересчур. Прочитай лучше мою рукопись. Там все изложено более продуманно.

– Ну, знаешь ли, меня это все теперь тоже касается. Ты, как я понял, не собираешься никуда уходить, так же как и я. Поэтому давай, выкладывай.

Юэн сердито заерзал на кровати и очень серьезным тоном произнес:

– Я не могу говорить об этом. Не сейчас. Мне плохо. Черт побери, у меня был чертов тяжелый припадок, а ты тут допросы устраиваешь.

– А мне кажется, что дело не в этом.

Себ был в некоторой степени поражен услышанным, но ему хотелось большего. Прежде всего он должен был показать, что контролирует ситуацию, и в данный момент его больше всего интересовало, для чего в конечном итоге может быть использован «великий дар» Юэна. Он также знал, что услышал далеко не полную версию событий. Возможно, приукрашенная версия тоже покоилась где-то в мешках и коробках Юэна. Кроме того, Себ прекрасно знал, что Юэн не был честным и вполне мог просто тянуть время.

– Дай-ка угадаю: в следующей главе что-то пошло не так – и все кончилось плохо. Для тебя. Как и всё в твоей жизни. Ты ничему не учишься. И вот тебе моя версия событий: ты предпринимаешь последнюю отчаянную попытку найти себе прибежище за мой счет, так как тебе больше некуда пойти. Но твоя песенка спета. Всё. Конец.

Себ еще не успел договорить до конца, а Юэн уже закрыл глаза.

* * *

Себ проснулся. Быстро сел. Отбросил пуховое одеяло и буквально вывалился из постели, как будто хотел как можно быстрее выбраться из того места, в котором он был, пока спал.

Это было огромное, частично освещенное пространство. Границы его терялись в темноте позади окружавших Себа фигур. Он, как и те, другие, висел в воздухе.

Себ не мог различить ни единого лица – только смутные силуэты голых серых тел. Иногда они с глухим звуком стукались друг о друга.

Из каждого пупка, включая его собственный, выходил извивающийся серебряный шнур, конец которого скрывался внизу, в темноте. Шнуры были гибкими и эластичными, как человеческая плоть, и светились в темноте, словно жидкая ртуть.

Сейчас, проснувшись, он подумал, что эти шнуры напоминали странные растения с металлическим светом, возможно паразитирующие на человеке. Ему вспоминались пещеры, покрытые грибком и заросшие настоящими грибами, растущими прямо на камнях.

Все люди в его сне были возбуждены. Они торопливо шептали что-то, производя руками кругообразные движения, словно плыли под водой. Под ними, там, где должен был находиться пол, плескалась вода. Черная, ничего не отражающая, без клочка пены. Подводный поток в своего рода пещере, и люди при помощи этих выходящих из живота серебряных шнуров были прикованы к его дну. Вода пробегала через все помещение и скрывалась в необъяснимой безграничной тьме.