– У американцев давно уже вырос на нас зуб, – размышлял про себя сэр Джон. – Вряд ли они скоро забудут нам Берджесса и Маклина. Так что оснований не доверять Лондону у них, пожалуй, предостаточно.

Весной 1951 года из Вашингтона исчез сотрудник английского посольства в США Дональд Маклин, а вслед за ним из Лондона – шеф американского отдела Форин-офис Гай Берджесс. Оба были напрямую связаны с разведкой. Оба были в дружбе с первым секретарем британского посольства в Вашингтоне Гарольдом «Кимом» Филби. Сменив в 1949 году Питера Двайера, Филби был офицером связи СИС с ЦРУ и ФБР. Это был особый пост, предполагавший полномочия на принятие важнейших оперативных решений секретных служб обеих стран. Это была должность, подразумевавшая исключительную информированность в области внешней политики и разведки.

Сразу же после исчезновения британских дипломатов на стол генерала Вальтера Биделла Смита, тогдашнего Ди-Си-Ай в Вашингтоне, легли один за другим два меморандума от шефа отдела специальных операций ЦРУ Билла Харви, будущего руководителя операции «Гоулд», и начальника группы «Си» в управлении Джима Энгелтона, занимавшегося отслеживанием русской агентуры в США. Оба доклада констатировали: Берджесс, Маклин и Филби – агенты Москвы.

Спустя несколько дней сэр Стюарт Мензис, тогдашний шеф МИ-6, получил из Вашингтона не слишком дипломатичное послание, подписанное директором ЦРУ. В нем содержалось, в частности, следующее шокирующее предупреждение: «Fire Philby or we break off the intelligence relationship» – «Увольте Филби или мы разорвем связи наших разведок».

Сэр Джон Синклер знал об этом меморандуме генерала Биделла Смита и понимал беспокойство, охватившее тогда руководство ЦРУ. И все же из-за одного, пусть даже крупного провала ставить под сомнение целесообразность взаимодействия двух разведок? Это, по мнению сэра Джона, было неправомерно. Но не это ли раздражение американцев промахами британской разведки могло подвигнуть их на отход от доверительных отношений с Лондоном?

Генерал Синклер был близок к догадке, но не мог знать всего, что решали по другую сторону Атлантики его американские коллеги из ЦРУ. Подозрения полковника Гримшоу не были безосновательны. Билл Харви действительно скрывал от англичан наиболее значимую часть информации, получаемой в Берлинском тоннеле.

Еще в конце 40-х годов один из технических экспертов американской разведки Карл Нельсон сделал сенсационное открытие. Он доказал руководству отдела коммуникаций ЦРУ, что используемая в США система правительственной связи ненадежна, что задействованные в ней шифровальные машины «Сигтот» фирмы «Белл» в процессе шифрования передаваемого материала как бы посылают эхо по электропроводам связи. Эхо это, по мнению Нельсона, можно было улавливать и дешифровывать на расстоянии до тридцати километров от источника передачи.

Сначала это открытие привело специалистов службы безопасности в ужас. Но после первого шока, который без труда прошел, дав толчок ускоренной работе по замене всей американской шифровальной техники, у руководства ЦРУ родилась оригинальная идея. Карлу Нельсону было поручено установить, не уязвима ли для изобретенного им перехвата советская система правительственной связи. Оказалось, что да. Русские использовали шифровальные машины, действовавшие по аналогичному принципу.

В 1951 году вслед за историей с Берджессом и Маклином американцы начали разработку операции «Силвер» по возможному перехвату секретной кабельной связи русских. Когда же генерал Биделл Смит узнал, что англичане работают над аналогичным проектом в Вене уже в течение двух лет, он был немало уязвлен.

– Союзники называются! – бушевал он в своем кабинете в Вашингтоне. – Делятся развединформацией как торгаши на рынке. Ну что ж, коли так, то и мы не лыком шиты.

Недолго думая, Ди-Си-Ай дал указание держать открытие Нельсона в тайне. Оно осталось в секрете и четыре года спустя при эксплуатации Берлинского тоннеля. Новый шеф ЦРУ Аллен Даллес тоже не спешил делиться с англичанами открытием Карла Нельсона. В итоге Билл Харви поставлял полковнику Гримшоу только ту информацию, которую англичане и сами умели снимать с телефонных линий русских. Сверхсекретные данные с кодированных передач из Карлсхорста, дешифрованные по методу Нельсона, поступали лишь в один адрес – за океан, в Вашингтон.

…В окна дома на Честер-террас заглянули лучи начавшего клониться к закату нежаркого еще апрельского солнца.

– Вы передали американцам последние наши материалы? – спросил сэр Джон, вставая из-за стола и собираясь уходить.

– Да, естественно, – уверенно заметил в ответ Эндрю Кинг и также поднялся с места, чтобы проводить шефа до машины.

У Честер-гейт, сворачивая за угол дома, ровер генерала немного притормозил перед выездом на улицу. Сэр Джон невольно повернул голову налево, заметив красивую пару у крыльца Нэш-хаус.

– Я их, кажется, где-то видел, – мелькнуло в голове у генерала.

– Господи, да это же чета Профьюмо, – мелькнула догадка у генерала. – Конечно, ведь Джон Профьюмо живет именно здесь, на Честер-террас номер три. А эта очаровательная леди рядом с ним, должно быть, его супруга – кинозвезда Валери Хобсон. Они поженились, кажется, год назад. И во имя политического будущего мужа Валери отказалась от своей артистической карьеры.

Лимузин генерала замер у выезда на Олбани-стрит, пропуская встречный поток машин. Сэр Джон воспользовался этим и вновь взглянул на случайно встретившуюся ему по дороге пару.

Джон Профьюмо ему был мало знаком, хотя в свои сорок лет уже был достаточно опытным и известным политиком, получившим свой мандат Эм-Пи от партии тори еще в далеком 40-м году. У этого внука осевшего в Англии в конце прошлого столетия итальянского барона наладились, насколько это было известно генералу, достаточно дружественные отношения с Гарольдом Макмилланом и даже с королевской семьей. И Профьюмо не без оснований надеялся на свое продвижение вверх по ступеням политической лестницы. Брак с популярной киноактрисой тоже работал на его карьеру.

Генерал Синклер при всей его внешней строгости и суровом виде не был равнодушен к женским чарам и отдавал должное таланту и привлекательности Валери Хобсон.

Дочь британского офицера, родившаяся в Северной Ирландии, мисс Хобсон начала свой артистический путь в 16 лет дебютом на лондонской театральной сцене. В 18 она была уже за океаном, в Голливуде.

Но действительную славу и известность ей принесла лишь одна киноработа – фильм Дэвида Лина «Большие надежды».

Сэр Джон видел этот фильм в послевоенном 46-м, когда не только герои романа Диккенса, но и сами зрители в кинотеатрах жили надеждами на лучшую жизнь после тяжких испытаний прошедшей войны. Фильм имел сокрушительный успех. Валери Хобсон он принес не только популярность, но и благодарную любовь кинозрителей по всей Британии. Генерал Синклер и сейчас был покорен обаянием этой женщины.

Спустя мгновение ровер шефа МИ-6 мягко взял старт и быстро скрылся за узким створом Честер-гейт. Сэр Джон возвращался в свой офис на Бродвее, 54.