Я жаждала объяснений, но вместо этого дождалась, как меня подхватили на руки.

– Аэлика! – шепнул в ухо легат, быстро поцеловав в висок. – Скоро! Потерпи немного.

Вышел со мной наружу. Я нашла силы, чтобы открыть глаза. Надо же, вечер, и звезды на чистом небе, и две луны, к которым стала уже привыкать.

– Теперь улетай, дарриец! – проговорил Верховный. – Вернешь ее завтра, к закату. Я буду ждать в Святилище. Если опоздаешь…

«Превратишься в тыкву», – хотела добавить, но не смогла.

– Не опоздаю.

– …или же королева умрет у тебя на руках… – в голосе прозвучала угроза.

– Если она умрет, – раздался спокойный голос Варрана, – то я уйду за ней.

Я растерялась, но решила, что ослышалась.

– Но она не умрет, не позволю, – добавил мужчина.

Затем сразу же очутилась в воздухе, опять прозевав момент перевоплощения. Как он это делает! Заработали мощные крылья, унося навстречу ночному ветру. Кажется, я опять потеряла сознание. Или заснула. Не знаю, никогда не спала в самолетах!

Очнулась от запаха, такого сладкого и тяжелого, что, казалось, лежала посреди поля благовоний. Аромат окутывал с ног до головы, щекотал нос и резал глаза. Не удержавшись, чихнула. Открыла глаза, уставилась в полумрак. Собравшись с силами, повернула голову. Я лежала на каменном возвышении в темном просторном помещении, освещенном мерцанием далеких факелов. Справа и слева убегали в темноту массивные мраморные колонны. Рядом полукругом были расставлены бронзовые чаши, из которых поднимался дымок благовоний.

Странно, как я сюда попала? Последнее, что помнила, – ночь, ветер и шум крыльев. А тут… Такое чувство, что находилась в храме, причем лежала на алтаре.

– Очнулась? – услышала встревоженный голос Квинта Октавия. Мужчина склонился надо мной. Его лицо выглядело сосредоточенным, даже отрешенным. В полумраке черты казались жестче, строже. Он выглядел старше, чем я помнила. Хотя что я знала о нем? Ни сколько ему лет, ни… Ничего! – Как ты себя чувствуешь?

– Жива, – прошептала в ответ. – Сил нет совсем, но уже не так больно.

Попыталась поднять руку. Удалось с третьей попытки.

– Хорошо, – отозвался мужчина. Кроме его присутствия, ничего хорошего в происходящем я не видела. – Скоро все закончится. Тебе станет лучше.

– Где мы? – спросила у него, потому что не могла отделаться от мысли, что лежу на алтаре. – Что закончится?

– В святилище Митры. Это бог моего племени. Что бы ни происходило и что бы я ни делал – не бойся. Так надо, – предупредил мужчина.

Хотела сказать, что давно уже ничего не боюсь. Тем более рядом с ним. Квинт Октавий легко прикоснулся к моему лбу, шее, запястьям. Его пальцы пахли мускусом. Затем в руке блеснул кинжал, и мне стало не по себе. Легат провел лезвием по своему запястью. Затем по моему, на что я ответила протестующим стоном. Соединил наши руки, смешивая кровь. Место пореза отозвалось огнем, затем жар побежал по венам, словно кровь дракона, смешиваясь с моей, брала в плен тело, выжигала яд, придавала сил. Я чувствовала себя в крайней степени странно. Легко, словно очутилась в невесомости. Вскоре даже боль прошла, и я захотела встать.

– Не сейчас, – попросил Квинт Октавий, удерживая меня на алтаре. – Подожди немного.

В тишине раздался голос. Сильный, звучный, он заполнял собой пространство храма, уносился ввысь под потолок, теряясь в темноте. Невидимый мне человек читал молитвы, и легат вторил ему на языке, которого я не знала. Казалось, мужчины поют песню. В ней упоминалось мое имя, прозвучало имя Варрана. Я улыбнулась. Наверное, просят Бога об исцелении, что еще?

– Теперь все будет хорошо, – заверил легат на привычном языке бригантов, когда жрец на минуту прервался.

Квинт Октавий прикоснулся губами к моим губам, щекам, шее. Я вздрогнула от неожиданного проявления нежности. Приятно! Мужчина казался взволнованным, а я… Я и в самом деле чувствовала себя намного лучше, да так, что даже попыталась встать. Мне почти удалось, когда мужская рука прижала меня к алтарю.

– Полежи еще, – попросил Квинт. – Скоро все закончится и я отнесу тебя домой.

Домой? Вздохнула разочарованно. Ну что же, раз решил, пусть несет. Для начала придется отдать меня друидам. Стало жаль, ведь Верховный отпустил аж до завтрашнего вечера! Закрыла глаза, прислушиваясь к вновь зазвучавшим молитвам. На меня они действовали, словно колыбельная. Пошевелилась, устраиваясь поудобнее, пока наконец не заснула.

Проснулась от того, что было жарко. Меня обнимали, прижимая к горячему большому телу. Эти объятия вовсе не походили на Марины. У нее были худенькие ручки, и дышала она тепло и щекотно, а сейчас… Открыла глаза и уставилась на чужое, подозреваю, мужское плечо. Но ведь это… Обалдеть, вот что это!

Попыталась отодвинуться, но мужчина засопел протестующе, притянул меня еще ближе, заставляя уткнуться носом в шею со знакомой татуировкой. Тут же зарылся в мои волосы, вздохнул довольно и вновь заснул. Я лежала, замерев, и косилась на пребывающего в мире сновидений легата. Это даже не обалдеть, а… просто очуметь! Стало ясно, о каком доме он говорил. О своем! А еще и о своей кровати и своих объятиях. Конечно, пробуждение было неожиданным и похожим на ворованный кусочек счастья, но… Как говорится, совместный сон – не повод для знакомства. Особенно, если не давала на него согласия.

Стараясь не разбудить мужчину, осторожно поднырнула под его руку и поползла вбок. По сантиметру, без резких движений. Внезапно поняла, что больше ничего не болит. Я могла двигаться, мыслить связно, не проваливаясь в сон или бред, возмущаться из-за того, что лежу с ним под одним одеялом и наши тела соприкасаются, разделенные лишь моей тонкой сорочкой. При этом втихую радовалась чужой близости. Дорадовалась! Мысли галопом ускакали в неправильном направлении. Стало еще жарче, но уже из-за собственных откровенных фантазий. Уверена – даже покраснела. Хорошо хоть, легат спал и не видел моего жадного взгляда. Усмехнулась про себя. Надо же, недавно валялась при смерти, а тут, называется, очнулась.

Ведь это он меня вылечил! Взглянула на затянувшийся порез на своем запястье. Нет, не приснилось: были и храм Митры, и место, похожее на алтарь, и ритуал смешения крови, и молитвы на незнакомом языке. Вылечить-то вылечил, а затем принес к себе домой. Раздел, обмыл – на моих руках не видно следов крови жертвенного животного – и еще спать уложил. Рядом с собой!

Перестала ползти, поняв, что легат проснулся. Поднялся на локте, посмотрел на меня сверху вниз, улыбнулся. Его лицо все еще хранило остатки сна. Сейчас он казался молодым, едва ли старше восемнадцатилетней Аэлики.

– Доброе утро! – произнес Квинт Октавий. – Как ты себя чувствуешь?

– Живой, – ответила я. Не удержалась, улыбнулась в ответ.

Рядом с ним я чувствовала себя не только живой, но еще любимой и счастливой. Этого не сказала, постеснялась. Я злилась на него. За то, что мы проснулись под одним одеялом. Уверена, ничего не было – черт, ну я бы точно очнулась! – да и он не опустился бы до такого. Но… Как-то все неправильно вышло!