– Я пытаюсь тебя спасти!

– Спасибо, но, думаю, мне лучше уйти, – сказал Адам, снова пытаясь ускользнуть. И тут Ронан понял, что происходит, и рассмеялся.

– Ты меня не узнаешь?

Поскольку, очевидно, Ронан ничем не напоминал тело, оставленное им в коридоре, тело по имени Ронан Линч. Сейчас он выглядел как сущность, способная проплыть по морю тьмы к живительным магнитам. Адам казался ему крошечным пятном; а он, наверное, казался Адаму громадиной. Подобно Адаму, представшему здесь в виде рассыпающейся коллекции ярких мыслей, с трудом собранных Ронаном в человеческую форму, Ронан в этом странном месте принял истинную форму своей сущности.

– Ты… – Адам поколебался, а затем еле слышно спросил: – Кружево?

Линч не ожидал такого ответа.

Энергия вырвалась из него, выражая его боль и досаду.

Адам вздрогнул.

Он испугался. Испугался Ронана. Остыв, Ронан попытался взглянуть на себя глазами Адама. Он напрягался, извивался, постигал. От него потянулись темные силуэты. Словно чернильные ветви деревьев, они раздваивались и расщеплялись, пока не исчезали во мраке. Его мысли ничем не напоминали дрейфующие сферы сознания Адама. Метнувшись в сторону, чтобы снова собрать мысли Адама, Ронан пришел к выводу, что Пэрриш оказался прав: он и правда походил на существо, которое недавно прогнал.

Он ничего не понимал.

– Ронан? – внезапно спросил Адам. – Ты Ронан?

Ронан с облегчением ответил:

– Да.

– Можешь стать поменьше? Или подсказать, куда обращаться? Ты повсюду. – Парень вдруг засмеялся, громко и с недоверием, в его смехе еще чувствовался недавний страх. Адам обернулся, оглядываясь вокруг.

Приложив усилия, Ронан насколько смог скрутил и сжал ветви своей формы. И был вознагражден направленным на него взглядом Адама.

– Только не вздумай опять свалить, потому что теперь я тебя не держу, – сказал Ронан. – Так лучше?

– Поверить не могу, – ответил Адам. – Ты выглядишь, как…

– Знаю, как Кружево, – огрызнулся Ронан.

– Нет, я просто, ты просто… выражаешься как придурок. Но выглядишь как сгусток энергии. Это разрывает мой мозг. Так это… это действительно ты? – его лицо помрачнело. – Или я принимаю желаемое за действительное…

Ронан не мог винить его за недоверие. Ведь совсем недавно, когда Адам неожиданно приехал в Амбары, чтобы порадовать его в день рождения, первое что пришло Ронану в голову: действительно ли это Адам? Разница заключалась в том, что в прошлом случае Адам убедил его, подробно описав каждое свое действие, приведшее в Амбары. А Ронан сейчас не мог ничего объяснить. Он и сам до сих пор не понимал, как сюда попал и почему оказался заперт в ловушке вне своего беспробудно спящего тела.

– Не проси тебя переубедить, – сказал Ронан. – Если бы я был Кружевом, то постарался бы заморочить тебе голову, говоря именно то, что, по моему мнению, ты хочешь услышать. Используй свою ерунду. Ту самую, которая помогает тебе гадать. Ты ведь не раз это делал и остался жив. Интуиция. Вот это слово. Используй интуицию. Что ты чувствуешь?

Любимый вопрос Брайда сорвался с губ, прежде чем Ронан успел осознать, что думает по этому поводу. И в этот миг яркие сферы мыслей и воспоминаний Адама снова засияли в темном море.

Дерьмо! Ронан нырнул, развернулся, раскрылся, стремительно окружая Адама. Он взял сферы в кольцо, огибая их словно колючий забор, пока Адам не вернул себе прежний облик. Затем отступил; он не хотел снова напугать Пэрриша.

– Подожди, – сказал Адам и поднял руку. – Не надо. Позволь мне…

Он протянул руку ладонью вверх и медленно поплыл к Ронану. Парень, очевидно, все еще был напуган, однако приблизился настолько, что смог провести пальцами по колышущимся перед ним нитям энергии, из которых состояла здешняя форма Ронана. Его лицо оставалось столь же сосредоточенным, как в момент, когда он раскладывал камни для гадания.

Эффект соприкосновения их сознаний. В мыслях Ронана возникло поразительно четкое воспоминание. Столь же яркое, как и в момент, когда это случилось. В тот день Ронан впервые приехал в Гарвард, чтобы удивить Адама новостью, что он переезжает в Кембридж. Он был полон предвкушения от предстоящей встречи, а в итоге они разминулись на тротуаре. Они друг друга не узнали.

В тот момент Ронан решил, что всему виной то, как сильно изменился Адам за время, проведенное вдали от дома. Он стал по-другому одеваться. Иначе себя вести. Даже избавился от своего акцента. И, наверное, Адам почувствовал то же самое; Ронан стал старше, проницательнее и еще более нелюдимым, чем раньше. Однако сейчас, в этом странном море, ни один из них не напоминал прежних Адама Пэрриша и Ронана Линча, какими они знали друг друга. Адам в виде собрания мыслей, едва способного принять человеческую форму. И Ронан Линч – воплощение необузданной темной энергии, чуждой и необъятной. И все-таки Ронан узнал Адама в тот же миг, как их сознания соприкоснулись. Шаги Адама по лестнице. Его удивленный возглас, когда он прыгнул в выкопанный ими пруд. Раздражение в его голосе; безжалостное, суховатое чувство юмора; его хрупкая гордость; его свирепая преданность. Все это облекалось в сущностную форму, не имеющую ничего общего с тем, как выглядит его физическая оболочка.

Разница между этим воссоединением и встречей в Гарварде заключалась в том, что в Кембридже, они оба были фальшивыми. Прятались за масками, скрывая правду от всех, включая самих себя. Но спрятаться сейчас было невозможно. Здесь были только их мысли. Только правда.

Ронан. Ронан, это ты. Я сделал это. Нашел тебя. С помощью одного лишь магнита. Я тебя отыскал.

Ронан не знал, подумал ли Адам об этом или сказал вслух, но это не имело значения. В его словах безошибочно читалась радость.

– Tamquam, – сказал Ронан.

И Адам ответил:

– Alter idem.

Когда-то Цицерон написал эту строчку о своем дорогом друге Аттике. Qui est tamquam alter idem. Мое второе «я».

Ронан и Адам не могли обняться, поскольку их нынешние формы не имели настоящих рук, но это казалось пустяком. Их энергии метались, смешивались и кружились, яркий свет живительных магнитов и кромешная тьма Кружева. Они оба молчали, слова были лишними. К чему говорить, если их мысли сплелись в одно целое. Обойдясь без неловких фраз, они разделяли свою эйфорию и потаенные страхи. Поворошили прошлое и простили друг друга. Поведали о том, что произошло с каждым из них, с тех пор как они виделись в последний раз – хорошее и плохое, ужасное и чудесное. Слишком долго их отношения казались туманными. Однако сейчас между ними царила ясность. Они снова и снова кружились вокруг и сквозь друг друга, уже не Ронан-и-Адам, а скорее